Владимир Исаакович Зельцер
(1936-2012)
Автор о себе
Родился в 1936 году в городе Николаеве, на Украине. Закончил филологический факультет местного педагогического института, работал корреспондентом военных газет, в культпросвет учреждениях Николаева. Писал стихи и пьесы для театров, монологи, куплеты, репризы и сценки для артистов-разговорников филармонических коллективов. Стихи и юмористическая проза печатались в периодике и коллективных сборниках. Последние тридцать лет работал сценаристом и режиссером массовых программ в Николаевском областном управлении культуры, руководителем первой в стране хозрасчетной режиссерско - постановочной группы. В Израиле – с 1990 г. Живет в Ашкелоне – самом древнем городе Ближнего Востока. Написал несколько монографий, книгу мемуаров, несколько сборников стихов, программы Клуба веселых и находчивых, либретто опер и мюзиклов.
Владимир Зельцер, Ашкелон (Израиль) 2001 г.
Обида
Я убираю со стола посуду.
Я выметаю мусор отовсюду.
Я мою пол, пододеяльник глажу,
Пыль вытираю... Все, что мне прикажут,
Я делаю проворно и обильно...
И очень мне, товарищи, обидно:
Жена лежит, укрыв лицо газетой,
Давно уже с работы возвратясь,
А я все занят стиркой и обедом,
Из комнат выковыриваю грязь!..
Я возмущен:
- Ну сколько можно так-то?!
Верчусь один как, белка в колесе!
Без помощи, внимания и такта...
Да надо мной уже смеются все!
Где благодарность мне за всё за это?
И вдруг зовут:
- Вставайте, ваша милость!
Пора обедать! Все уже сварилось!
И я в поту проснулся под газетой...
Какая чушь сегодня мне приснилась!
* * *
Фельетон на Прова
Я шел домой, горя стремленьем
Всю ночь не есть, весь день не спать.
И не теряя ни мгновенья,
О Прове фельетон писать.
Но воздержался: «Братец, зря ты
Главбуха вдруг решил дожать,
Он начисляет нам зарплату!
Как можно Прова раздражать?!
И я решил не трогать Прова
И обратил свой грозный пыл
На поиск образа такого,
Чтоб он на Прова походил.
Пришел к редактору я снова.
Он хмуро буркнул: «Будь здоров!
Я фельетон просил на Прова...
Две басни есть. А где же Пров?!
Нет в баснях никакого толка!
Пойми, шальная голова!
А ты мне - басенку про волка,
А ты мне - басенку про льва»...
Сказал я: «Пробовал, но только
Писать на Прова нету сил!
Я не боюсь ни льва, ни волка!..
Боюсь, чтоб Пров не укусил!
* * *
Скромница
Познакомился однажды
Ваня с Танею в саду.
Повздыхав, сказал отважно:
- Я домой вас поведу!
Отвечала Таня томно:
- Ну, а вдруг Вы, заманя,
В переулке где-то темном
Поцелуете меня?"
Оскорбленно глянул Ваня
В наступившей тишине.
- Как могли Вы только, Таня,
Так подумать обо мне?
Мы ведь так знакомы мало!
Час, как встретились в саду!
Я Вас, Таня, по кварталам
Освещенным поведу.
- Ну, а вдруг, как будто кстати,
Вы шепнете мне слова,
От которых, в результате,
Закружится голова?
- Нет, не стану на себя я
Брать подобную вину!
Я Вам твердо заявляю,
Что ни слова не шепну!
- Может быть, Вы нежным взглядом
Поглядите мне в глаза?
Может взглядом все, что надо,
мне сумеете сказать?
- Нет, глядеть я буду скучно!
Буду все иметь в виду!
- Что ж, тогда, пожалуй, лучше
Я одна домой пойду...
* * *
У зеркала, в фойе театра,
Жена, вертясь, сказала как-то:
- А знаешь, в юности едва ли
меня красавицей считали!
Муж удивлен: - Скажи на милость!
Да ты прекрасно сохранилась!
* * *
Обошёл
По дну реки прошла молва:
Проворовался Ерш на складе!
Толпой взволнованной плотва
По поводу такому сигнализировала Сому
(А Сом в реке – руководящий дядя).
Сом взъерепенился, вскипел:
- Положим воровству предел!
Ерша того немедля снять
И уголовно наказать! ...
У бедного Ерша
От страха в хвост ушла душа.
Но, ужас одолев, собрался тихо-
Помчал не к Сому, а к Сомихе.
Поведал ей свою беду,
Молил не привлекать к суду.
- Принес я тут рачков, моллюсков
- Их любит так товарищ Сом...
Как говорят, была б закуска,
А остальное – принесем!
И вот какой случился казус:
Ерша со склада сняли сразу
И посадили... на продбазу.
Теперь живет, не зная лиха
- Как Сом ни строг, но есть Сомиха!
* * *
Соперники
Осел подсиживал Козла
(Они поссорились недавно!).
И Льву нашептывал со зла
(А Лев был, как известно главным):
- Козлу не место в аппарате.
Он грузом виснет на зарплате!
А польза от него была,
Как, извините, от козла...
Вы, Лев Иваныч, рассудите!
Козла из штата удалите!
Лишь дверь закрылась за Ослом,
Был потревожен Лев Козлом:
- Считаю долгом дать сигнал.
Осел наш бюрократом стал.
И в беспорядке у Осла
Текут текущие дела.
Осел – осел! Осел – упрямый!
Он и под вас копает ямы.
А сам – не тянет, не везет.
Культурно также отстает!
Лев сделал все, что было в львиной воле –
Обоих он соперников уволил!
* * *
За исключеньем пустяка
Однажды, засидевшись допоздна за книжкой,
Бывалый Гусь и сам писать решил.
(И у гусей случаются мыслишки
В вечерней поэтической тиши).
Но чем писать? Перо какое лучше?
Гусь предпочтенье отдал авторучке.
Коль «вечное» перо, то в счете, мол, конечном
И вирши будут вечны.
О будущем мечтая гонораре,
Стал Гусь писать. Он явно был в ударе!
Скрипело «вечное» перо, а он «творил» легко, быстро...
Гора стихов – короткие и длинные...
Стихи-то есть, но мысли в них – гусиные!
* * *
Фома на сенокосе
Фому направили в колхоз,
Где затянулся сенокос.
Прослыл Фома активным
И инициативным.
Со всех концов косцов собрал
С утра на совещание.
Фома взывал и призывал,
И указания давал,
И обращал внимание...
Он красноречием блистал,
он трижды за день выступал.
Все рассуждал о деле...
А там - луга горели.
* * *
Эпитафия по себе
Пиитом был я неприметным
И не прославился в веках.
Но, вместе с тем, текла в поэте
Стихов бурлящая река.
И звонких рифм тугие связки
Пегас носил на всём скаку.
Писал я песни, басни, сказки –
Варился в собственном соку.