Альберт Васильевич Вербец
Г о л г о ф а
(Пьеса в двух действиях )
Действующие лица:
АВТОР – написал пьесу и репетировал роль ИИСУСА ХРИСТА
АКТРИСА – исполнительница роли МАРИИ МАГДАЛИНЫ
РЕЖИССЕР – поставил пьесу и исполняет роль ПОНТИЯ ПИЛАТА
АКТЕР – по фамилии ЗАГОРУЙКО
Действие первое
Ночь. В темноте – языки пламени разгорающегося камина. В мерцании огня – АВТОР, который рвет и бросает в этот одомашненный костер листы своей рукописи.
АВТОР. Вот так!.. Ага–а!.. Еще как горят!.. Придумали – рукописи не горят, – еще как горят...
Появляется актриса в ночной сорочке.
АКТРИСА. Дорогой, ты что тут делаешь в темноте?
АВТОР. Не мешай.
АКТРИСА (включает свет). Боже!..
АВТОР (смеется). Ишь как их корежит... Исчадие дьявола...
АКТРИСА. Ты с ума сошел! (Вырывает у него остатки рукописи). Что ты делаешь?!
АВТОР. Отдай.
АКТРИСА. Первая твоя пьеса, которую захотели поставить в театре, единственная роль, которая что–то стоит во всей твоей писанине, роль на меня, роль, в которой я наконец–то могу раскрыться, – и ты ее в огонь!..
АВТОР. Это нехорошая пьеса.
АКТРИСА. Лучшей ты никогда не напишешь.
АВТОР. Не знаю. Пусть не напишу. Но эту пьесу нельзя ставить. И читать никому нельзя. Она преступна. Она изгаляется над ним... Над тобой... Над всеми, в ком хоть что–то осталось человеческое. Над последним нашим приютом...
АКТРИСА. Заблажил! Зачем же ты тогда писал?
АВТОР. Бес попутал. Я возомнил... Я попытался исследовать истоки массовых психозов, понять механизм их создания... Я поставил себя на место Бога, то есть я допустил, что он жил на самом деле. Иисус Христос. Я допустил, что никаких чудес не было. А что тогда было? Как тогда он стал Богом? КАК бы я мог стать Богом на его месте?
АКТРИСА. Чего ты несешь?
АВТОР. Это не моя ноша. Не по моим зубам. Кроме богохульства в ней ничего нет. И жалкие потуги на глубокомыслие.
АКТРИСА. Дурак! Ты еще кому–нибудь не скажи об этом. Потуги... Думаешь, я не знаю, от чего ты взбесился? Увидел меня в чужих объятьях и взыграло ретивое...
АВТОР. О чем ты говоришь? Я давно к этому привык.
АКТРИСА. Что же ты раньше ее не сжег, а только сейчас додумался? Именно сейчас. Ночью. После вечерней репетиции. Думаешь, я не видела тебя в задних рядах?.. Отелло долбаный...
АВТОР. Не смей! Терпеть не могу, когда ты такая... Вы там как торговки на базаре в этом театре... Эфемерные создания!..
АКТРИСА. За два года – первая роль стоящая, а он – в огонь ее!
АВТОР. Все равно не разрешу вам играть.
АКТРИСА. А кто тебя спросит? Денежки получил – теперь сиди и помалкивай.
АВТОР. Деньги верну.
АКТРИСА. Ага! Нет их уже давно.
АВТОР. Как нет? Куда ж они делись?
АКТРИСА. Ты как маленький. Обиделся и давай жечь... Гоголь ты мой бородатенький... Написал гениальную вещь и из–за ерунды...
АВТОР. Я ненавижу эту пьесу. Мерзкая, гадкая, подлая...
АКТРИСА. Гениальная пьеса.
АВТОР. Отвратительная.
АКТРИСА. Ты душу в нее вложил.
АВТОР. Не мучь меня.
АКТРИСА. Ты сам не знаешь, что написал. Ты прочувствуй ее. Снова в душу к себе впусти.
АВТОР. Нет.
АКТРИСА. Попробуй!..
Высвечивается декорация изображающая грот в горе в окрестностях Иерусалима. АКТРИСА, перевоплотившись в Марию Магдалину, заметалась якобы в ожидании Иисуса Христа.
МАРИЯ. О, небеса! Пошлите ему силы!
И волю дайте, чтоб сюда добраться
С разбитыми руками и ногами.
Дошел бы только... Только бы добрался!..
Тогда свершится...
(Слышится отдаленный гул толпы.
Мария бросается к выходу.)
...Близится развязка.
(Гул толпы нарастает).
Идет! Идет!.. Как медленно ступает...
О, милый! Потерпи еще немного...
Терпи... Терпи!.. На небесах воздастся.
Еще чуть–чуть! Еще одно усилье...
Держись, не падай!
Тверже!..
Тверже!..
Тверже!..
Иди сюда... Сюда!..
Художник Питер Брейгель Старший (Pieter Bruegel the Elder). Путь на Голгофу. 1564 г.
(В декорации грота вступает Автор).
О, наконец–то!
АВТОР. Ладно, хватит страсти рвать.
АКТРИСА. Не пошли. Включайся, давай. Ты же знаешь текст.
АВТОР. Ещё чего!
АКТРИСА. Подыграй, я тебя прошу.
АВТОР (нерешительно улыбаясь). Вот... Ты, кого хочешь, уговоришь...
(Актриса–Мария укладывает Автора, уже как Иисуса на огромный валун).
МАРИЯ. Вот так... Потерпи, сейчас пройдет...
АВТОР (подыгрывая за Иисуса). Пить...
МАРИЯ. Исстрадался, бедняжка.
(Смоченной в воде губкой прикасается к его губам).
ИИСУС. Пить...
МАРИЯ. Больше нельзя.
ИИСУС. Как же все болит...
МАРИЯ. За грехи людские крест принял.
ИИСУС. Знал бы, что это так тяжко...
МАРИЯ. Не надо, родной мой. Лучше помолчи. Потерпи... Не гневи отца.
ИИСУС. Да сколько можно?!
МАРИЯ. Милый мой... Маленький... Бедненький... Вот так... Вот так...
ИИСУС. Еще.. Еще...
МАРИЯ. Я возьму твою боль.
ИИСУС. Хорошо... Ага... Хорошо... Нежная ты...
МАРИЯ. Ласковый мой...
ИИСУС. Почти прошло.
МАРИЯ. Вот видишь?
ИИСУС. Исцелила.
(Мария прикасается губами к его рукам, где проступили вдруг следы от гвоздей).
МАРИЯ. Теперь мне больно...
ИИСУС. Руку дай скорее...
(Мария протягивает ему руку. Иисус целует ее пальцы).
Спасибо... О!.. Прости меня за стоны.
Я был не прав. Ведь стон – уже обида
На боль, на тех, кто боль мне эту сделал.
А я как раз и звал людей смиряться,
Нести свой крест и в провиденье верить.
Но боль хитра... И пастыря сломила...
МАРИЯ. Почти.
ИИСУС. Почти.
МАРИЯ (смеется). Пусти же мои руки.
ИИСУС. Я ожил. (Тянется к Марии).
МАРИЯ (отстраняет его). Ты воскрес. Воскрес, мой милый.
ИИСУС. Спасительница. Умница моя!..
Страдания и муки окончены...
МАРИЯ. Почти.
ИИСУС (удивленно). Почти?
МАРИЯ. Почти.
ИИСУС. Не понял... Воскресенье же свершилось!
МАРИЯ. Пилат боится – этого для чуда,
Для торжества идеи будет мало
ИИСУС. Постой, постой... Ему моих страданий
Для утвержденья нашей веры мало?
МАРИЯ. При чем здесь прокуратор? Для народа
Такого воскресенья будет мало.
ИИСУС. Мария, милая! Я на кресте висел!
МАРИЯ. Страдания на несколько часов...
ИИСУС. Да что с тобой?.. Попробуйте–ка сами
На солнцепеке повисеть в распятьи
С гвоздями ржавыми, забитыми в запястья
И в щиколотки...
МАРИЯ. Многие висели.
Ты не один. Иные выживали,
Когда с креста их, сжалившись, снимали.
ИИСУС. Но я же умер!
МАРИЯ. Милый, не гневись.
Ведь и умерших, погребенных в склепах,
Порой вниз животами находили.
И ногти их с запекшеюся кровью
Свидетелями были жуткой битвы
С бездушными могильными тисками...
Что говоришь ты?!
МАРИЯ. То, что люди скажут.
Хотя народ, как правило, доверчив,
Но скептики всегда в толпе найдутся.
Пойдут шутить – найдутся острословы –
И вся идея рухнет.
ИИСУС. ...Как же это?
Нет, нет! Нельзя! Ученье наше вечно.
В нем истина. В нем сущность мирозданья.
МАРИЯ. Обидно, коль малейшая оплошность
Сведет на нет задуманное нами.
ПАУЗА.
ИИСУС. Нехорошо... А что же прокуратор?
Что он еще придумал?
МАРИЯ. Вознесенье.
ИИСУС. Что? Вознесенье?
МАРИЯ. Да. Твое. На небо.
ИИСУС (смеется). На крыльях воспаряющей любви?
МАРИЯ. Не смейся, милый. Все уже готово.
Пока ты воскресал, в лесу Тирейском
Твой божий путь испробовали дважды...
ИИСУС. Как, как? Не понял.
МАРИЯ. Все поймешь. Послушай:
Семь лучших мастеров Аримафеи
Из рыбьих пузырей, песком истертых,
Создали три нагих твоих скульптуры.
Натерли их и ладаном, и маслом,
Внутрь вставили одиннадцать лампадок,
Чтоб в рыбьих пузырях разогревали...
ИИСУС. Они взлетели?
МАРИЯ. С ангелами вместе,
Которые вдвоем тебя держали.
А в небесах, – мне после рассказали, –
Лампадки восковые растопились –
Все вспыхнуло небесным Божьим светом
И испарилось.
ПАУЗА.
ИИСУС. Чудо...
МАРИЯ. Чудо!
ИИСУС. Чудо!..
МАРИЯ. Два раза получалось без народа,
Сегодня – третий.
ИИСУС. Что ж, вполне возможно.
Пускай летит... А я?
МАРИЯ. Ты прыгнешь в пропасть.
ИИСУС. Я прыгну в пропасть... В пропасть? Я?.. Зачем?
МАРИЯ. Нельзя иначе... Ты перед народом
Появишься и, попрощавшись с ним,
Отправишься...
ИИСУС. Куда?
МАРИЯ. В свое бессмертье.
(Подводит Иисуса к выходу из грота).
Взгляни туда. Вон видишь, чуть пониже
Вершины...
ИИСУС. Что там?
МАРИЯ. Ровная площадка.
Отсюда тайный ход туда пробили.
Он там – в углу.
(Где–то вдалеке зазвучали трубы).
Ты слышишь? Трубы!
ИИСУС. Слышу!
МАРИЯ. Пора идти.
ИИСУС. Куда идти?! Не понял.
МАРИЯ. Условились мы – этот трубный глас
Сигналом будет твоего явленья
Народу.
(Опять зов трубы).
Слышишь? Время. Выходи.
ИИСУС. Да объясни все толком. Что мне делать?
МАРИЯ. Как выйдешь на площадку, там увидишь
Висящих два волосяных кольца.
Взмахнешь руками, попрощавшись с миром,
А сам наденешь кольца незаметно
Себе на плечи. Видишь ту скалу
У пропасти, похожую на палец?
ИИСУС. Где? У вершины?
МАРИЯ. Да. Вот к той скале
Привязаны невидимые кольца.
ИИСУС. Смешно... Зачем?
МАРИЯ. Для... Не перебивай...
Благослови восторженную паству,
Два шага сделай, оттолкнись слегка
И полетишь вон к той гряде. Там пропасть.
За той грядой, невидимый народу,
Ты руки вверх поднимешь. От колец
Освободившись, камнем сгинешь в пропасть.
А ангелы твое изображенье
Поднимут в небеса. Их за грядою
Рабы сейчас готовят к вознесенью.
ИИСУС. Веревку же увидят люди!
МАРИЯ. Что ты?!
Из жил воловьих? Мы ж ее не видим
Отсюда даже. А народ подальше.
Он у подножья.
(Снова трубы).
Люди ждут. Иди.
ИИСУС. Лукавая затея.
МАРИЯ. Ты боишься?
ИИСУС. Мария... Я ведь... просто разобьюсь.
МАРИЯ. Конечно, милый. Но ведь это надо
Для дела. Для ученья твоего же.
(Трубный глас звучит уже почти непрерывно, нетерпеливостью своей приобретая вполне определенную сердитую мелодию, располагающую, впрочем, и к иронии).
ИИСУС (трубам). Да помолчите!
ПАУЗА.
Гнусный прокуратор!..
Надменный Понтий!..
Герострат несчастный!..
Бессмертья алчешь в дьявольском злодействе?!..
МАРИЯ. Любимый!.. Не хули Пилата всуе.
Ведь вознесенье – выдумка Пилата –
Залог успеха. Истинное чудо.
Чтоб обрести с тобой свое бессмертье,
Нелегкую себе он выбрал долю...
ИИСУС. Кто шел за мной, все обретут бессмертье,
А тех, кто против!.. Тоже помнить будут,
Для всех найдется лакомый кусочек
От пирога религиозной славы.
Не важно – друг он, враг или предатель,
Всех будут помнить внуки наших внуков.
МАРИЯ. Века! Тысячелетья будут помнить!
"И каждому воздастся по заслугам", –
Так ты учил...
ИИСУС. Но для чего же в пропасть
Меня бросать? Что станется со мною?
МАРИЯ. Ты станешь Богом племени людского.
ИИСУС. Меня СЕЙЧАС не будет!
МАРИЯ. И не надо!..
Ой, что я?!.. Ты останешься в веках!
Падение твое ознаменует
Эпоху! Эру новую!..
ИИСУС. Я знаю:
"И рухнет храм изжитой старой веры,
И новый храм взамен его создастся!
Храм Истины!"..
Но для чего же прыгать?
МАРИЯ. Чтоб вознестись над суетой.
ИИСУС. Блудница!
Изыди прочь, бесовское отродье!..
МАРИЯ. Я не ропщу, мой милый.
ИИСУС. О, конечно!
Тебе б еще да на меня роптать!..
Семь бесов из тебя кой как изгнал я,
В тебе еще две дюжины пригрелись...
(кричит). И больше не зови меня "Мой милый"!
Не смей!!!
МАРИЯ. Я знаю. Я грешна пред богом...
ИИСУС. И Паппус твой, и вся его прислуга
Об этом знают. О! Да что прислуга –
Весь гарнизон Магдалы жил с тобою!
МАРИЯ. Брани, брани...
Или побей меня.
ИИСУС. О! Если б помогли тебе побои!..
МАРИЯ. Родной...
ИИСУС. Я – в пропасть, ты – бегом к Иуде?
Или Пилат разверз тебе объятья?!
Иди! Блуди! Скорей в трясину падай!
(смеется) Я в пропасть, а она – в постели к бесам!
МАРИЯ. Не горячись...
ИИСУС. Как хорошо Иуде!
МАРИЯ. Не хорошо. На нем клеймо злодея.
Предателя. Отныне и вовеки
Измены символ – Поцелуй Иуды.
Иуды имя будет как проклятье.
ИИСУС. Века, тысячелетья, эры, вечность...
МАРИЯ. Твое – святыней.
ИИСУС. Знаешь сколько крови
Прольется в мире знаменем Христовым?
Убийства, Свары, Распри, Вихри, Бури,
Пожарища, Крестовые походы, –
Все в честь меня, всё именем Христовым!
А кто пойдет за именем Иуды?
Иль будет славить гнусности Вараввы?
МАРИЯ. Никто.
ИИСУС. Никто. Вот парадокс извечный:
Насильем насаждаются святыни,
А зла предтеча – лишь клеймо, не боле.
Злодей и только. Каиново семя...
Сумятицы в душе не вызывает
Грех в чистом виде.
МАРИЯ. Каждый многогрешен.
ИИСУС. И многое прощается грешащим.
"Так мир устроен", – грешники считают.
И их не осуждают, понимают:
" Не нам судить, – мол. – Нынче он сорвался,
А завтра я. И мне судьею будет
Сегодня согрешивший..."
МАРИЯ. Нет. Не правы
Те, кто грешат и кто их защищает.
Не может быть здесь круговой поруки.
Должно быть зло наказано.
ИИСУС. Конечно.
Грешащий не имеет оправданья
Ни перед богом, ни перед собою.
Грешить не надо.
МАРИЯ. Но грешат же люди!
ИИСУС. И не таясь... Святая ж добродетель,
В отличье от привычного порока,
В народе вызывает раздраженье...
Художник Паоло Веронезе (Paolo Veronese). Распятие. 1582 г.
МАРИЯ. Неправда! Вызывает восхищенье
В народе добродетель! Уваженье
И преклоненье к святости в народе! –
Примеров сам не мало повидал ты.
ИИСУС. Восторженных похвал общенародных
С хоругвиями, с гимнами, с псалмами, –
Такой прилюдной службы много в мире.
А истой ежедневной тихой веры
В святую правду нет еще в народе.
Пока живет Варавва в Иудее,
Простой народ добру не будет верить.
Не до любви, когда палач под дверью
И твой очаг грозит залить бедою.
МАРИЯ. Доколе будет здравствовать насильник?!
ИИСУС. НЕ НАМ СУДИТЬ.
МАРИЯ. Убийца, вор, мерзавец
Отпущен на свободу!
ИИСУС. Не об этом
Мы говорим. И не в Варавве дело.
Варавва – воплощение злодейства,
Бродяжий дух порока, о котором
Нельзя забыть, а помнить нестерпимо.
Он как нарыв – гниет, а срезать больно.
И страшно замарать себя желаньем
Погибели отпетому злодею...
МАРИЯ. Но и желанья не было в народе
Его распять. Они тебя избрали,
А не Варавву.
ИИСУС. Ты опять об этом!
Не надо лишний раз корить заблудших.
Ведь сами мы меня подвергли мукам,
А не Варавву. Все довольно просто:
"Не может получиться воскресенья
Без умерщвленья".
МАРИЯ. Это мне понятно,
Но все равно обидно.
ИИСУС. Ты обиду
Подальше спрячь. Когда бы я позволил
Распоряжаться мной моим обидам,
Они бы затопили Галилею...
ПАУЗА.
Ты думаешь, так просто жить изгоем,
Когда тебя встречают недоверьем
И не всегда с доверьем провожают?
Я уж не говорю о напряженьи,
В котором пребываю постоянно...
МАРИЯ. Зачем же напрягаться?
ИИСУС. Разве можно
Без напряженья, без затрат духовных
Собрать вниманье разноликой массы,
Заставить недоверчивых услышать,
Услышавших, заставить мне поверить
Не разумом – Душой, беспрекословно?
Чтоб одухотворенно шли за мною.
Не как рабы, а как единоверцы...
МАРИЯ. Как я пошла.
ИИСУС. Как ты... Как шли другие.
МАРИЯ. И как еще пойдут.
ИИСУС. Я в это верю.
ПАУЗА.
Но как непросто вызвать вдохновенье,
Тот взрыв глубинных волевых энергий,
Которым взбудоражить сердце можно,
К которому льнут души, и с которым
В огонь и в воду – на смерть рвутся люди.
МАРИЯ. Я помню. Ты!.. Умеешь быть владыкой
Сердец и мыслей.
ИИСУС. Я ведь был застенчив
И робок, и раним, и очень замкнут.
Чужих боялся, сторонился близких,
Рос нелюдимым, девушек дичился...
МАРШ. Но как же стал ты?..
ИИСУС. От великой боли.
От беспросветной муки Назарета
Во мне проснулись силы неземные.
Не мог смотреть, как погибают люди
Средь алчности, средь злобы и разврата.
Желанье отравлять себе подобных
Не может жить извечно меж сердцами.
Так выродится род людской.
МАРИЯ. Конечно.
ИИСУС. И я решил противиться трясине,
Которая засасывает в бездну
Не только слабых, но и сильных мира.
Сплошным болотом стала Иудея.
МАРИЯ. И это в обезвоженной пустыне.
ИИСУС. Чтоб захлебнуться в чавкающем иле
Бессмысленного сосуществованья,
Завистливого мелочного чванства
С обшарпанной прогнившей лютой злобой,
Искать особой местности не надо,
Болотом может стать любой пригорок –
И крошечное недоразуменье
Разверзнется глобальною войною...
МАРИЯ. Где нет любви – там мира быть не может.
ИИСУС. И я тогда отбросил нелюдимость –
Переступил через свою натуру,
Презрев плевелы вековых устоев,
Которым подчинялся, чтобы к людям
Пойти с открытым искренним участьем.
Я подчинил себе свой ум и волю,
Я говорить с толпою научился,
Я овладел законами внушенья, –
Всем овладел, что может человека
Возвысить над забитой робкой массой
К той целостной и личностной вершине,
С которой человек имеет право
Брать на себя страдания людские,
А если в человечестве созреет
Потребность к осознанно обновленья,
Ответственность он взять имеет право
Перед творцом за будущность народа:
За избавление заблудшей паствы
От скопища разнузданных пороков,
Которыми кишмя кишат жилища
И бедных, и богатых иудеев!
МАРИЯ. Ты говорил: И в логове порока
Сумеет выжить истинная святость.
И что неистребима добродетель.
Ты говорил, что в нашем бренном мире
Добры все люди!
ИИСУС. Да?..
ПАУЗА.
Они добры!..
И лишь смердят под гнетом обстоятельств!
Под гнетом жалкой и ненужной власти...
Но час пробьет! Поводырей не будет!
Не будит ни тиранов, ни сатрапов!
И ИСТИНА тогда восторжествует!
И СПРАВЕДЛИВОСТЬ!..
Бойся прокуратор!..
МАРИЯ (падает на колени). Святой отец! О Бог мой! Иисусе!..
Сподобился!.. Сияние!.. Иди!
ИИСУС. Иду... иду!
Во имя благодати!
Приму я смерть, чтоб воцарилась ВЕРА!
Во имя избавленья от страданий
Всего живого! Сущего...
МАРИЯ. Спускайся.
(Мария помогает Иисусу спуститься в потайной ход. Иисус исчезает в нем).
МАРИЯ. Сподобился... Ну, наконец... Посмотрим...
(Явственней стало вдруг чувствоваться дыхание толпы у подножья Голгофы).
МАРИЯ. Вот появился... Поднял руки вверх...
Благословил... Теперь вперед!.. Вперед!..
Решился! Полетел. Летит! Летит!..
Ну что, Пилат?! Ты сомневался в чуде?!
Болтал об исключительности римлян.
Не только Риму подвиги подвластны.
Теперь ОН символ ИСТИНЫ и ВЕРЫ!
ГРЯДУЩИЕ ВЕКА ВЫ В НАШЕЙ ВЛАСТИ!
Все именем ЕГО вершиться будет!
СВЯТОЙ!..
ХРИСТОС!..
Ты победил!..
МЕССИЯ!
ПАУЗА.
Тьфу! Надо же!..
АВТОР (появляясь). Все. Хватит.
АКТРИСА. Уйди.
АВТОР. Прекрати. Нельзя дальше продолжать.
АКТРИСА. Не мешай! (Продолжает за Марию.)
Болван. Назад вернулся.
Теперь Конец! (Смеется). Подумать только! Трус...
АВТОР. Я не разрешаю играть дальше! Я уже сжег эту ересь!
АКТРИСА. Лучшую сцену?!
АВТОР. Худшую!
АКТРИСА. Чего же тогда мне играть в этой роли? А ну давай, выходи на площадку!
АВТОР. Ни за что!
АКТРИСА. Я брошу тебя, если ты сейчас же не прекратишь мне душу мотать! Я серьезно тебе говорю, – ты меня знаешь...
АВТОР. Не может быть такого Иисуса Христа!
АКТРИСА. Откуда ты знаешь?
АВТОР. Знаю.
АКТРИСА. Откуда?! Ты же в церкви ни разу не был! Нехристь!
АВТОР. Я крещен.
АКТРИСА. Ой, ой, – держите меня!..
АВТОР. Пусть я... не святой, конечно... Но он – Сын Божий! Он.
АКТРИСА. Ты будешь продолжать или нет!?
АВТОР. Я...
АКТРИСА (уже за Марию). Ну что, Святой?..
(Автор пытается что–то сказать за Иисуса, но не решается.)
АВТОР. Нет, не могу.
АКТРИСА (за Марию). Где жертвенность твоя?
Грехи людские людям остаются?
АВТОР. Я не могу!..
(Актриса уже преобразилась в Марию).
МАРИЯ. Иуда смог, а ты...
Ты предал все. И ИСТИНУ, и ВЕРУ.
Испакостил в себе свои вершины.
Кричал – Имею право быть Мессией!
Хотел прибрать к рукам людские беды!..
В своих проблемах разберись сначала,
А уж потом вещай об обновленьи.
Все мастера – других вести на подвиг,
К победам звать, о долге кукарекать,
Клеймить предателей, себя отождествляя
С предтечами, с пророками, с творцами.
Непогрешимость собственную ставя
Отдельно от забот и бед народа,
О дне грядущем мудрствуя лукаво...
(Автор подыгрывает ей за Иисуса).
ИИСУС. Я жить хочу!
МАРИЯ. А людям жить не надо?
ИИСУС. Они живут. И будут жить пока.
Ты. Прокуратор... Доблестный Иуда...
МАРИЯ. Да, доблестный! Он принял на себя
Ужасный жребий. Принял добровольно...
Быть символом предательства, измены,
Чтоб оттенить твою благую святость.
Чтобы тебе святые гимны пелись.
Чтобы в него проклятьями плевались.
ИИСУС. Зато он жив!
МАРИЯ. Он мертв. Он мертв!
ИИСУС. Как это?
МАРИЯ. Повесился в каком–то огороде,
Взяв на себя презрение людское,
Чтоб люди впредь на идола молились.
Не на него, а на тебя...
Спаситель,
ПАУЗА.
Хотя могло бы быть совсем иначе,
Когда б не доля, что ему досталась.
ПАУЗА.
ИИСУС. Напрасно он...
МАРИЯ. Уж помолчи!.. Учитель.
(смеется) Прав был Пилат! Не верил, что решишься
Ты сгинуть в пропасть. Спорила я с ним...
Я верила в тебя... А ты...
Ты жалок...
Ступай отсюда. Что тебе здесь делать!?
ИИСУС. Любимая...
МАРИЯ. Оставь меня, прошу.
ИИСУС. Мария, знала б ты...
МАРИЯ. Да все понятно.
ИИСУС. Не смей!
МАРИЯ. Обидно.
ИИСУС. Страшно...
МАРИЯ. Все впустую.
ИИСУС. Мария, не пойму я, что со мною...
Трясет меня... Мария, где ты?..
Где ты?!
МАРИЯ. Я здесь.
ИИСУС. Ты где? Я ничего не вижу.
Дай руку.
МАРИЯ (протягивает руку). На.
ИИСУС. О, милая, спасибо!..
Согрей меня.
МАРИЯ. И больше ничего?
ИИСУС. Не надо так говорить. Не надо сейчас. Я тебя прошу. Ты не знаешь, как это жутко, когда все хотят твоей смерти. Все ждут, чтобы ты сам... Даже ты. Ты тоже... Ты же любишь меня, я знаю, любишь...
(Судорожно целует ей руку... плечо... шею...).
И ты тоже хочешь, чтобы я... Разве тебе будет лучше без меня?
МАРИЯ. Оставь, не надо.
ИИСУС. Не уходи. Постой. Еще немного...
Мария, о!..
(Валит ее на валун).
МАРИЯ. Да пусти же!..
ИИСУС. Не надо ничего говорить. Помолчи.
МАРИЯ. Ну что с тобой?
ИИСУС. Какая ты... Хорошая моя... С ума сойду... Ис–це–ли–тельница...
(Мария встает с импровизированнного ложа).
МАРИЯ. Успокойся.
ИИСУС. Мария, сжалься...
МАРИЯ. В этом ты герой.
Невелика премудрость быть мужчиной
В постели.
ИИСУС. Стой. Ну что ты так со мною?!
МАРИЯ. Не знаешь?
ПАУЗА.
ИИСУС. Знаю... Все равно – спасибо.
Теперь мне легче.
МАРИЯ. Легче? Неужели?
ИИСУС. Я не про то. Немного подожди.
Сейчас...
Я успокоюсь...
Было б чудом...
МАРИЯ. Не будет чуда! Кончились мученья!
Твои, мои...
Иуду только жалко...
ИИСУС. Непостижимо... Взял и удавился...
Зачем?
МАРИЯ. Зачем?! Ну, как ты не поймешь?!
ИИСУС. Я понимаю. Тяжесть злодеянья
Так велика, что...
МАРИЯ. Лучший ученик!..
ИИСУС. Учителю теперь немым укором...
ПАУЗА.
"Согласен быть ты проклятым в народе
Во имя завтра этого народа?.." –
Вершина сущего и все теперь напрасно...
ПАУЗА.
МАРИЯ. Нет, не напрасно.
ИИСУС. Ничего бесследно
Не исчезает...
ПАУЗА.
Я не смог погибнуть
Героем...
Он же подлецом ушел из жизни…
И ничего нельзя уж изменить.
Все – суета сует...
МАРИЯ. Неправда!
ИИСУС. Разве?
Народ раскрыл Пилатову затею.
МАРИЯ. Неправда.
ИИСУС. Что?
МАРИЯ. Не знаешь ты Пилата.
ИИСУС. Да знай – не знай, народ позор мой видел.
МАРИЯ. Какой позор?
ИИСУС. Катанье на качелях.
МАРИЯ. И это все предусмотрел Пилат.
ИИСУС. Чего предусмотрел?
МАРИЯ. Твое сомненье.
В народе слух пустил он: "Прах Адама,
Лежащий в основании горы,
Препятствует Христову вознесенью.
И только лишь, как вздыбится земля,
Вздохнет Адам, от пут освободится,
Тогда и сможет Иисус взлететь".
Для этого обрушить три пещеры
Пилат надумал.
ИИСУС. Что же ты молчала?
МАРИЯ. Мне было горько видеть твою слабость,
Предсказанную циником – Пилатом.
ИИСУС (смеется). Вот негодяй! Ехидны порожденье...
А что еще наместник предсказал?
МАРИЯ. Лишь в третий раз погибнуть ты решишься.
ИИСУС. Ну, проходимец! Проведем его.
Сейчас взлетим!
МАРИЯ. Пилат учел и это.
Сказал он – Если выдам предсказанье,
То ты взлетишь, как только все узнаешь.
ИИСУС (смеется). Ну надо ж?! Обложил со всех сторон!
Уж эти мне Пилатовы изыски!..
Рассказывают – он еще ребенком
Всех поражал логическим мышленьем,
Был лучшим в овладении догматов,
Достиг вершин известных в Риме знаний,
Вошел в Совет Мудрейших римской знати,
Был первым и в ораторском искусстве, –
Всего достиг...
МАРИЯ. Теперь бессмертья ищет.
ИИСУС. Ему б еще изжить в себе гордыню,
Которая мозги ему туманит,
И, обращая в камень его сердце,
Из твердости жестокость выплавляет...
МАРИЯ. Которая трусливых укрощает.
ИИСУС. Мария, может быть, твоих укоров
Достаточно?
МАРИЯ. Ты взялся о Пилате
Судить–рядить, а сам погряз по уши...
Скатился в яму...
ИИСУС. Прекрати! Не надо...
МАРИЯ. Да как "не надо"?! Миленький, опомнись!
Зачем тогда великие лишенья,
Которые терпели наши братья?..
И ты, и я...
ПАУЗА.
А ты вдруг о Пилате!..
Как будто ОН – не ТЫ надежда наша!
Художник Николай Крамской. Христос в пустыне. 1867 г.
ИИСУС. Мария... (Берет Марию за руку).
МАРИЯ (отстраняясь). Отпусти...
ИИСУС. Я трус?
МАРИЯ. Обидно.
ИИСУС. Так что мне делать?
МАРИЯ. Я теперь не знаю.
Не знаю даже, стоит ли лететь.
ИИСУС. Оставь. Сейчас не время для обиды.
Не Бог ведь я. Всего лишь человек.
А человеку свойственно цепляться
За жизнь. За запах трав, за плеск ручья,
За свежесть утра, за твою улыбку.
Я знаю, трусость – грех, но дело делать
Совсем не просто, милая Мария.
А если в ход идут тысячелетья,
Тем более...
МАРИЯ. Пора уже. Решайся.
ПАУЗА.
ИИСУС. А, может быть, довольно воскресенья?
Да и до смерти сделал я немало.
За мною люди толпами ходили...
МАРИЯ. Ты фокусы свои теперь для Рима
Прибереги. Вот там, между боями,
Когда зарежет друга гладиатор,
Патрициям румяным для потехи
Придется ко двору хороший клоун.
ИИСУС. За что, скажи, меня ты ненавидишь?!
МАРИЯ. Не ненавижу...
ИИСУС. Просто презираешь...
ПАУЗА.
Как трудно быть поводырем у паствы,
Которая твоей кончины алчет...
Добры все люди? Но тогда откуда
Такая жажда, ненасытность крови?
МАРИЯ. Подвижников никто не заставляет.
ИИСУС. И недоверье. Что бы я ни делал,
Как ни старался приобщить их к Вере,
Я спотыкался обо пни сомнений.
Им подавай зияющие раны,
Чтоб в них они персты свои вложили.
Как–будто безусловный символ Веры –
У пастыря копаться в свежих ранах,
И если б к ранам их вело сомненье,
А не желанье насладиться болью
Того, к кому душа должна тянуться,
Который ждет от них лишь единенья
Вокруг идеи праведной...
МАРИЯ. Довольно!
Чтоб паству подвигать к великой цели,
И пастырю пристало быть великим,
А не болтаться, будто на качелях,
Туда–сюда. Ведь люди у подножья
За тем, кто наверху, взирают зорко.
Чтобы заставить на себя молиться,
От вожделений избавляться должно.
ИИСУС. Народ в Идею должен слепо верить.
МАРИЯ. Поверят слепо только чудотворцу.
ИИСУС. Да сколько можно!
МАРИЯ. Чудеса разнятся
Между собой, как птицы друг от друга.
Ну, накормил толпу ты черствым хлебом –
От голода избавил. Это чудо
Для брюха. Помогал потом калекам.
А дальше что? Сам говорил – не хлебом
Единым надо людям пробавляться.
Подай пример.
ИИСУС (смеется). Меня моим ученьем
Неумолимо низвергаешь в пропасть.
МАРИЯ. Я только об ученьи и тревожусь.
Ты от него попробуй отстраниться,
На библию взгляни сторонним взглядом, –
Ведь Это – жуть. Набор банальных истин,
Изложенных невыносимо скучно,
Косноязычно, вычурно, невнятно...
Да после ярких сочных мифов римлян
Твои псалмы никто читать не станет.
Не только в мире – их и здесь забудут.
Твой свет – народам, а не фарисеям...
ИИСУС. Остановись! Не нужно изгиляться
Над тем, чего в себя вобрать не можешь.
МАРИЯ. О, да!
ИИСУС. Свою хулительную лаву
Выплескивай на что–нибудь другое.
МАРИЯ. О, небеса!
ИИСУС. Юродствовать не надо.
Зачем же осквернять свои святыни?
Неверие – совсем не добродетель.
И им кичиться ни к чему. Поверь мне.
МАРИЯ. Оставь.
ИИСУС. В небытие уходит вера,
Извита суетой святая правда,
Изолгана, издергана, избита.
МАРИЯ. Про правду в банях хорошо калякать,
Накушавшись амброзии с друзьями.
ИИСУС. Израненная сытыми мозгами,
Она совсем уж скоро изотрется!..
ПАУЗА.
А люди не затем ушли в пустыни,
И пустыни свои там основали.
Они решили жить святой общиной,
Чтобы искать в себе добро к другому.
Спасение – для ближнего старанье,
А не служенье собственной гордыне.
Зарей вечерней, утренней росою,
В дождливый полдень или в полнолунье
Отдать свое и рубище, и сердце
С восторгом, с ликованием, с любовью, –
Вот в чем нашли они свой смысл негромкий,
Смысл отреченный от услады сытной.
И оказалось – очень мало надо,
Чтоб благодать пустыню осенила...
МАРИЯ. Прости, я не про то сказать хотела.
ИИСУС. А в скучной – для тебя – священной книге
Они ответы для себя искали
На спорные иль вздорные вопросы,
Которые не сразу разрешались,
И находили. Ищущий – обрящет.
МАРИЯ. Остановись.
ИИСУС. Еще тысячелетья
Она основой будет всех сюжетов.
И находить в ней будут подтвержденъя
Создатели учений и творений.
МАРИЯ. Я поняла.
ИИСУС. Я сам не понимаю.
ПАУЗА.
Что можем мы понять под этим небом,
Когда вокруг все так перекрутилось,
Запуталось, сместилось, извратилось,
Долины вздыбились, вершины опустились,
Поводыри пытаются ловчить?..
Я говорил народу – "Лгать не надо",
А сам, что делаю сейчас?..
Молчишь?..
Молчи.
МАРИЯ. Святая ложь оправдана...
ИИСУС. Бесспорно.
Во имя правды будем миру лгать!
Святое право пастора – баюкать
Сияньем чудодейственным народ
Под заунывный глас победных труб.
(кричит) Труби, Пилат! Пусть слышат нас потомки!
Эпоху ложью будем покорять!
МАРИЯ. Во имя ВЕРЫ ты идешь на гибель.
Во имя ВЕРЫ! Не во имя лжи.
ИИСУС. Во имя ВЕРЫ лгать мы научились!
МАРИЯ. И не кричи. Твой глас вопит в пустыне.
В пустыне недоверия к тебе.
ИИСУС. Как, как?
МАРИЯ. Не просто расставаться с жизнью
Поэтому такое правдолюбство?
ПАУЗА.
ИИСУС (тихо). Наверное.
ПАУЗА.
МАРИЯ. Прости меня...
ИИСУС. Все верно.
Права ты... Да. Все правы. Без сомненья…
Сомненья бесы...
Истину святую –
Святую для меня – испепелили.
Все судьи! Вор, пройдоха, проститутка,
Ханжа, изгой, богач, подлец, пропойца,–
Кому не лень, об истине хлопочут...
И ждут, когда оступишься, чтоб стаей,
На миг объединившись, навалиться ;
Не бередил чтоб больше, не тревожил
Чужие слезы и чужие стоны...
"Они же не твои! Куда суешься?!
Тебя просили лезть, куда не надо?!"
И раздерут в порыве дружном в клочья,
Чтобы другому было неповадно.
МАРИЯ. Любимый, тебе больно?
ИИСУС. Нет, ни капли.
...А если вдруг, увидя твою слабость,
Узнают, что бывает тебе больно,
Что вовсе не во всем ты так уверен,
Что ведомы порой тебе сомненья, –
Тут уж держись! Не ожидай пощады –
Истискают притворством. Излелеют...
МАРИЯ. В тебе обида говорит. Не прав ты.
ИИСУС. Все правы! Доказать я всем обязан,
Что помыслы мои непогрешимы!
Что Я ИМЕЮ ПРАВО на спасенье,
Нет, не себя, а тонущих в пожаре,
Погрязших в неге, утомленных ленью.
И все кричат: “Чего-то он лукавит!
Так не бывает, чтобы служба – даром.
Не без подвоха всё его раденье.
Корысти ищет он в своем усердьи.
Вот куш отхватит за свое страданье!..”
МАРИЯ. Не надо, милый. Я погорячилась.
ИИСУС. Какое-то сплошное наважденье!
Повсюду искореженность в понятьях.
Ушла из обихода жалость к людям,
Давно и сострадание исчезло.
Душа наедине с собой осталась,
А там в душе – лишь сумрачная зависть,
Которую зовут то нежно-белой,
То вгорячах, когда ругают, – черной...
МАРИЯ. Прости меня.
ИИСУС. Я не имею права
Прощать, казнить, наказывать, бесчестить...
МАРИЯ. Ты, Иисус, судья один над нами.
ИИСУС. Бог вам судья.
МАРИЯ. А разве ты не...
ИИСУС. Надо ль
Сейчас нам на прощанье пустословить?
Пора уже.
МАРИЯ. Нет!
ПАУЗА.
ИИСУС. Я пойду, пожалуй...
МАРИЯ. Куда?
ИИСУС. Туда вон. В пропасть. На Голгофу.
МАРИЯ. Не торопись.
ПАУЗА.
Я дам Пилату знать,
Что ты решился.
(Мария подошла к выходу из грота, Взмахнула платком).
ИИСУС. Тонкости какие.
Продумано здесь все до мелочей...
(Призывно зазвучали трубы).
Как алчущее – просительно взывают...
(Подошел к потайному ходу).
МАРИЯ. Прости...
ИИСУС. Пора.
МАРИЯ. Меня.
ИИСУС. Прощай, Мария.
МАРИЯ (испуганно). Не уходи! Постой!..
Нельзя же так!..
Уйти совсем... И не сказать ни слова...
ИИСУС. Мы битый час с тобою говорили.
МАРИЯ. Куда ты?!
Стой!..
(Снова зов труб).
ИИСУС. Мария...
МАРИЯ (кидается в ноги Иисусу). Милый... милый...
ИИСУС. Мария... Что ты делаешь?..
Мария!..
МАРИЯ. Нет, нет. Иди...
А то еще немного
И я не отпущу...
ИИСУС. Иль я останусь...
ПАУЗА.
"И вянет как цветок решимость наша
В бесплодьи умственного тупика..."
ПАУЗА.
Красиво мысль оформилась...
И точно...
Кому–то, может быть, и пригодится...
Не позабыть бы только...
(Зов трубы всё настойчивей).
МАРИЯ. УХОДИ!!!
(Иисус уходит. Мария идет к выходу из грота, останавливается возле него. Рев толпы у подножия Голгофы возвещает о появлении Иисуса Христа на площадке. Проходит секунда...
Вторая...
Третья...
Толпа взрывается ликующими криками...)
МАРИЯ (отрешенно). Летит пузырь... А он упал...
(Отшатнушись от входа, Мария обессиленно падает на каменную глыбу, где совсем еще недавно лежал Иисус...)
МАРИЯ. ПРОЩАЙ...
(Грохот обвалившихся пещер перекрывает экзальтированную восторженность мирян...)
АВТОР (появившись). Какая ты актриса!.. Какая актриса!..
АКТРИСА. Не подходи ко мне сейчас. Я тебя очень прощу...
Занавес
Действие второе
Тот же грот у вершины Голгофы, но уже на сцене театра. Теперь все выглядит значительно солидней, масштабней и, само собой разумеется, более художественно.
По сцене бродит РЕЖИССЕР в одеянии Понтия Пилата, освежая в памяти пластическую канву предстоящего лицедейства... Наконец он, взглянув на часы, заорал...
РЕЖИССЕР. Ну где?! Где?! Где остальные?.. Мария!.. Хватит тебе по углам шаманить. Успеешь настроиться. Иди сюда!.. Где Загоруйко?! Христа на сцену! Пригласите исполнителей на сцену!.. Живой кто–нибудь есть в этом театре?.. Мария!
(Появляется АКТРИСА в одеянии Марии Магдалины).
АКТРИСА. Не ори.
РЕЖИССЕР. Не разговаривай со мной в таком тоне. Тем более в театре.
АКТРИСА. А как с тобой разговаривать?
РЕЖИССЕР. Что с тобой?
АКТРИСА. Я в образе.
РЕЖИССЕР. О, Господи!.. С ума сойдешь в этом коллективе... (доверительно). После репетиции поедем... пообедаем?
АКТРИСА. А мужа куда прикажешь деть?
РЕЖИССЕР (усмехнувшись). С каких это пор?
АКТРИСА. Не юродствуй, пожалуйста. Он драматург. Ты мизинца его не стоишь.
РЕЖИССЕР. Ну, если в мизинце счастье!..
АКТРИСА. Не пошли.
РЕЖИССЕР. Молчу, молчу...
ПАУЗА.
АКТРИСА. Он личность!
РЕЖИССЕР. Я в этом никогда не сомневался.
АКТРИСА. Он вчера пьесу сжечь решил.
РЕЖИССЕР. Пошто?
АКТРИСА. Не юмори.
РЕЖИССЕР. А все-таки. Он что – рехнулся?
АКТРИСА. Говорит... Нельзя глумиться над святынями...
РЕЖИССЕР. Ох уж эти мне драматурги!.. Больная совесть наша... Он хоть сам-то знает, что написал?
АКТРИСА. Еле переубедила.
РЕЖИССЕР (ехидно). Показом?
АКТРИСА. Да. Представь себе.
РЕЖИССЕР. Перед такой... логикой... кому же устоять!.. Поедем, правда, после репетиции ко мне.
АКТРИСА. А он совсем не плохой актер...
РЕЖИССЕР. Конечно, конечно...
АКТРИСА. И так похож на Иисуса! Ты не обращал внимания?
РЕЖИССЕР. Я давно об этом говорил... (кричит). Где Загоруйко?! Почему я до сих пор Христа не вижу на сцене?! Дайте третий звонок кто-нибудь!.. (Звенит звонок). Бардак, а не театр!..
АВТОР (появившись на сцене). Зря вы так о бардаках, Юрий Афанасьевич. Одно из непременных условий престижности бардака – идеальный порядок. Сравнение бардака с любым нашим заведением – театром ли, гальюном или страной в целом – говорит лишь о нашей беспросветной дремучести.
РЕЖИССЕР. Да я знаю. Это я так...
АКТРИСА. Откуда вы все знаете? Мужчины!.. Ах да! (режиссеру) Вы же в Лондоне бывали!..
РЕЖИССЕР. Я этого Загоруйко уволю, если его через тридцать секунд не будет! Уволю вместе с помрежем!..
АВТОР. Его и через час, я думаю, не будет. Он на проходной в раздевалке лежит... очень усталый...
РЕЖИССЕР. Твою мать!.. (Кричит). Докладную на Загоруйко! И в двадцать четыре часа!.. Чтоб духа его в театре не было!.. Бардак! Прости меня, Господи... Что делать будем? Завтра сдача!..
АКТРИСА. Ничтожество!..
РЕЖИССЕР. Это вы кому?
АКТРИСА. Кому!.. Не вам же...
ПАУЗА.
РЕЖИССЕР. Да... (Автору). Кондратий! Что ты там с пьесой вытворяешь? Тебе потомки не простят!..
АВТОР (взглянув на супругу). Мне показалось... Неудобным препарировать идею, которой поклоняется полмира...
РЕЖИССЕР. И ты поклоняешься?
АВТОР. Не знаю... В некотором смысле – да... Не богу, конечно, какому-то конкретному, но... что-то быть должно... Иначе жизнь бессмысленна... И просто так пятнать... Святые лики...
РЕЖИССЕР. Опомнись! Какие лики?! Ты что про лики писал?! Это же про нас! Про наше время! Про меня, про нее... Про Загоруйко вон, – про всех. Ты глаза вовнутрь каждому повернул!.. И современно как все у тебя! И Сталин тут, и Горбачев, и... кто угодно!.. А сам себя как выписал!..
АВТОР. Я понимаю... Но, может быть, не стоило имя Христа трепать. Сейчас все на него накинулись... Надо было взять что-то другое... Нельзя...
РЕЖИССЕР. А Аллаха можно? А Перуна? А кто–то ведь и Солнцу молится. Тюленю. Дереву... Кто-то Медведя обожествил, кто-то корову, – что же нам всем теперь с голоду сдохнуть?! Глумиться, – да, – не надо! Но использовать религиозный сюжет, как средство воплощения сегодняшнего мироощущения имеешь ты право?! Или тогда всех пиитов передушить уж к чертям собачьим! За поруганную лошадку, за униженного крокодила, за потоптанную ромашку... В Америке, вон, ослов чтят, так что им теперь дедушку Крылова нашего выкапывать да к позорному столбу за то, что он осла ихнего перед соловьем дураком выставил, – с тех пор, если болван, значит – Осел?! А?! Объясни мне, а то я чего-то не понимаю! Или ты боишься, что тебя как этого... англичанина мусульмане – к смерти приговорят?..
АВТОР. Ничего я не боюсь. Перед самим собой неудобно...
РЕЖИССЕР. Неудобно штаны через голову одевать!.. Кстати... Иди, переодевайся. Вместо Загоруйко сегодня репетировать будешь.
АВТОР. Иисуса?!
РЕЖИССЕР. Ну не Пилата же.
АВТОР. Я текста, наверное, не знаю.
РЕЖИССЕР. Всё ты знаешь, не прибедняйся... К тому же, говорят, ты как две капли воды на него похож. Иди, иди, сейчас начинать будем. (Автор уходит). ...Докатились... (Актрисе). Он хоть все буквы выговаривает?
АКТРИСА. Ты лучше себя послушай.
Художник Тициан (Tiziano Veccellio). Кающаяся Мария Магдалина. 1560–е годы.
РЕЖИССЕР (кричит). Давайте начинать! Про докладную на Загоруйко не забудьте. Мария, готова?
АКТРИСА. Отстань от меня! Мне собраться надо.
РЕЖИССЕР. Да, да. Извини (кричит). Занавес, пожалуйста, закройте. (Занавес закрывается). Цеха на местах? Приготовиться к началу второго акта. Тишина.
(Режиссер уходит. Пауза. Вскоре звенит третий звонок и после паузы открывается занавес... В гроте на каменной глыбе лежит Мария Магдалина...)
МАРИЯ. Зачем?!..
Зачем?!..
Зачем я согласилась?!..
Уговорить любимого расстаться
С людьми, с землею грешною...
Со мною...
Зачем мне жизнь? Здесь... в затхлости могильной?!
Пойти за ним?..
Куда?! Кому нужна я
Бессмертная – без плоти и без крови?..
Зачем погиб он? На кого оставил
Желаньем переполненную душу?
Не надо мне бессмертного блаженства –
Отдайте! Возвратите мне ЕГО!
А я отдам все сладости бессмертья:
Челом битье, коленопреклоненья,
Сморкания в платки, скупые слезы
За муки обладания любимым
Сейчас. Сегодня. Вот на этом камне.
ПИЛАТ (входя). Не богохульствуй.
МАРИЯ. Кто здесь?
ПИЛАТ. Прокуратор.
Я вижу ты в себя прийти не можешь?
МАРИЯ. Оставь меня наедине с бедою.
ПИЛАТ. С какой бедой?
МАРИЯ. Оставь меня в покое!
Дай мне побыть одной.
ПИЛАТ. Поплакать хочешь?
МАРИЯ. Что?
ПИЛАТ. Пожалеть себя, меня похаитъ...
Надеешься вину отмыть слезами
И, заодно, меня низвергнуть в хаос?
Как ты глупа.
МАРИЯ. Уйди.
ПИЛАТ. И примитивна.
Я – не в укор. Ты – порожденье Евы.
Все женщины в беде однообразны,
Как, впрочем, и мужчины. Скучно.
МАРИЯ. Изверг!
ПИЛАТ. Стенают, посыпают темя пеплом,
Чтоб осрамить своей виной другого.
Чтоб показать никчемности такой же,
Мол, я чиста, а он – злодей и изверг...
Зачем?
МАРИЯ. Не надо...
ПИЛАТ. Как мы измельчали!..
МАРИЯ. О-о!..
ПИЛАТ. ...Боль в висках!.. Никак не утихает,
Забыться бы, да не с кем.
ПАУЗА.
А?.. Мария?
МАРИЯ. О чем ты? Не пойму, куда ты клонишь?
ПИЛАТ. Я говорю...
МАРИЯ. Что?
ПИЛАТ. Боль не отпускает.
МАРИЯ. Ступай, лечись.
ПИЛАТ. Я и пришел. Лечиться.
В забытых манускриптах мудрость есть,
Что боль в висках снимется... любовью.
ПАУЗА.
Или страданьем ближнего...
МАРИЯ. О, Боги!
ПИЛАТ. Не смею говорить о принужденьи.
Я не сторонник...
МАРИЯ. Вон отсюда! Слышишь?!
Какое извращенье – похоть в горе.
ПИЛАТ. Известно, что любовь острей в несчастьи.
Несчастье безудержно. Агрессивно...
Особенно, когда любовь впервые.
Все остальное пресно.
МАРИЯ. Для тебя.
ПИЛАТ. Да, я устал жить буднями.
МАРИЯ. Ты старый.
Поэтому и ищешь наслаждений
Там, где другой находит лишь терзанья.
ПИЛАТ. Что сладостней – несчастье или счастье?
МАРИЯ. Беда – другим, а счастье – для тебя?
ПИЛАТ. Оставь насмешки. Поостынь. Подумай.
И вспомни, как жилось тебе в восторгах?
Что было в счастьи? Глупая улыбка
Да жадность губ, да жажда глаз безумных,
Многообразье лишь в приспособленьях,
В уловках, в ухищреньях к наслажденьям.
Все остальное – мишура, оправа
В преддверьи иль за дверью откровений
Амурных...
МАРИЯ. Перестань болтать. Мне плохо.
ПИЛАТ. Прислушайся к душе своей сейчас!
Какие тонкости внутри тебя открылись,
Как ощущает сообразность связей
Земли и Неба, Жизни и Эфира...
МАРИЯ. Устала я от этих разговоров.
Ступай отсюда. Разве ты не понял?
Я не твоя.
ПИЛАТ. Сегодня?
МАРИЯ. И навеки.
ПИЛАТ. Печально.
МАРИЯ. А в печали верх блаженства.
Тебе же высших наслаждений надо.
Все остальное пресно.
ПИЛАТ. Как сказать.
ПАУЗА.
Печалью ДЛЯ ТЕБЯ твое упрямство
Пролиться может.
МАРИЯ. Я ждала угроз.
ПИЛАТ. Угроз ждала? Каких?
МАРИЯ. Каких угодно.
В насилии над слабыми вы – доки.
ПИЛАТ. Да?
МАРИЯ. Изощренность ваша всем известна.
ПИЛАТ. Что всем известно?
МАРИЯ. Бездны вашей власти,
ПИЛАТ. Ну, например?
МАРИЯ. Рабов вы как скотину!..
ПИЛАТ. И полились кликушества о нравах...
Да знаешь ты, что...
МАРИЯ. Знаю!
ПИЛАТ. О насильи?
МАРИЯ. Легенды ходят о злодействах ваших
К несчастным, что не вняли страсти римлян,
Как крали их, как их рабам бросали,
Как знатных дам в овчарнях находили
Обезображенных, истерзанных настолько...
ПИЛАТ. Что стыла кровь почтенных иудеев!..
Святая простота. Твои кошмары
На уровне девичьих страшных сказок.
МАРИЯ. Наверное, для римлян это будни...
ПИЛАТ. А пострашней, что выдумать ты в силах?
МАРИЯ. Я не могу придумывать злодейства.
ПИЛАТ. И хоть о злодеяньях наших знаешь,
Но ты скорее ИХ принять готова,
Чем переспать со мной на этом камне.
МАРИЯ. Послушай, отправляйся спать с женою.
Измаялась смиренная Прокула
От ожиданья ласк горячих мужа.
Ах, нет! Ты спать с женой уже не можешь.
Тебе теперь никак нельзя без горя.
Без слез не закипает кровь в сосуде.
ПИЛАТ. Я понимаю, удивлять рабами
С их буйной страстью девку бесполезно...
МАРИЯ. Я польщена.
ПИЛАТ. Предельное глумленье
Свершается не местью, не злодейством,
Не похотью, не силой, не бессильем...
МАРИЯ. Садизмом.
ПИЛАТ. Нет.
ПАУЗА.
Царь Иудеи – Ирод,
Когда затосковал от пресыщенья,
Повадился устраивать охоты
На девушек, созревших для услады, –
Ты слышала, наверно, пропадали
Цветущие девицы в Галилее
Из высшей знати?
МАРИЯ. Да.
ПИЛАТ. Губа не дура
У Ирода – Надежды и Опоры
Всех Иудеев...
МАРИЯ. Разве?
ПИЛАТ. Я не кончил.
Так вот, тому, кто ублажит тетрарха...
Для тех – судьба завидна и счастлива.
И я о тех рассказывать не стану,
Речь не о них.
МАРИЯ. А как же быть с моралью?
ПИЛАТ. Речь о других. Которые с моралью.
Которые ногой ступить не могут
Без мыслей утонченных и высоких
О лотосе, о розовых садах,
О соловьях, о легкой дымке в выси...
МАРИЯ. Их топят? Жгут? Их травят пауками?
ПИЛАТ. Предела нет неведенью людскому!
Послушай откровенье... Мудрый Ирод,
Познавший психологии законы,
Строптивых птичек в стаи собирает...
МАРИЯ. Чтоб воспитать?
ПИЛАТ. Нет. ПЕРЕвоспитать.
Заметь, не наказать, а сделать лучше.
МАРИЯ. Намеренья благие. Но девчонок
Зачем учить? Чему? Грехопаденью?
ПИЛАТ. Речь не о том там. "Чистым идеалам
Отроковиц заблудших обученье", –
Так место это скорбное зовется
В посланьях к Риму.
МАРИЯ. Пошлое названье.
Ты сочинил?
ПИЛАТ (улыбаясь). Я. Но подвох тетрарха
Не в том, что он согнал девчонок в яму,
Замуровав решеткою их сверху,
Чтоб с солнцем и с дождем смешавшись, пища
Им манною небесною казалась,
А в том, что он блюсти девиц поставил...
МАРИЯ. Убийц? Зверей? Свихнувшихся?
ПИЛАТ. Дебилов.
Но не в прямом, а в переносном смысле.
МАРИЯ. Как это?
ПИЛАТ. Просто. Проще не бывает.
Взял из низов. Со дна.
МАРИЯ. Рабов?
ПИЛАТ. Похуже.
Рабы жестоки. Дай им насладиться
Священной местью – истребят и только.
Рабы когда-то были человеки,
А люди долго о величьи помнят
Былом пусть даже. Память негасима.
МАРИЯ (с издевкой). Они пусть помнят о ТВОЕМ величьи,
Зачем свое им? Слава преходяща...
ПИЛАТ. К тому ж рабов хозяин как-то кормит,
Хозяину ведь подавай работу,
А что голодный может наработать?
С голодного не больно-то и спросишь.
МАРИЯ. Голодный не для памяти потомков, –
Лишь ты монументальности достоин.
ПИЛАТ. А эти, доведенные до точки
Извечным вековым голодным страхом,
Отчаявшись бояться за потомство,
Изжив в себе начало человечье,
МАРИЯ. Как лучшие из уроженцев Рима?
ПИЛАТ. До мышечных рефлексов опустились,
Но с проблесками мутного сознанья
И с манией величья непотребной
К себе подобным, но ступенькой ниже
От них в житейской суете стоящих.
МАРИЯ. Скоты!
ПИЛАТ. Плебеи. Худшие из худших.
МАРИЯ. Они – скоты, как ты... Как мы с тобою...
ПИЛАТ. Скот предсказуем. Падок скот на ласки.
Скот жалостлив. Он слез не переносит.
Отзывчив он. И добр, в сравненьи с нами,
И не властолюбив. Ведь кот священный
Не жаждал быть властителем Египта,
А эти из низов... со дна... подонки...
МАРИЯ. Им волю дай!..
ПИЛАТ. И Ирод дал им волю.
И власть, и суд, и право быть богами
Над утонченной и капризной спесью
Изнеженной изысканным достатком.
МАРИЯ. Я представляю...
ПИЛАТ. Нет, не представляешь.
Весь ужас там в общеньи без пространства.
МАРИЯ. И в этом мука?
ПИЛАТ. Да. Представь себе.
Попробуй-ка вот в этом тесном гроте
Расположить с полсотни нежных женщин,
Не выпуская их ни на секунду,
И воду им лишь по глотку давая,
Не час, не день, не год, а бесконечно.
МАРИЯ. Зачем же ты возводишь на плебеев
Напраслину? Всему виною Ирод,
Придумавший такое.
ПИЛАТ. Безусловно.
Но есть оттенок. Он лишь в равнодушьи
К страданиям прелестных иудеек
Со стороны мужчин, вверху живущих.
МАРИЯ. Ничтожества!.. Какое наслажденье,
Наверное, рождается в мужчине
В тот миг, когда он чувствует реальность
Своих порочных вожделений!..
ПИЛАТ. Слушай:
Власть женских чар, идущая из ямы,
Бессильна перед тупостью плебеев!
Потом, – не сразу, по чуть-чуть, по капле, –
Идет бессилье к своему паденью
И постепенно плебс обожествляет.
А боги в поднебесьи терпеливы...
МАРИЯ. За этот миг возможности блаженства –
Теоретического обладанья
Без промедленья вы отдать готовы
Все прелести "труда и вдохновенья".
Вам только б доказать свое величье,
Свою мужскую значимость пред нами!
ПИЛАТ. И ждут плебеи роковой минуты,
Когда уйдет кокетство безвозвратно,
Растает стыд девичий безоглядно,
Бесповоротно женственность исчезнет...
И после драк, кликушества, истерик,
Разнузданного бабского бесстыдства,
Отчаянье сорвется в безнадежность.
(С этого момента, и без того достаточно нервический диалог, превращается в истерическое обоюдное истязание).
МАРИЯ. Дождавшись, отступаете мгновенно...
ПИЛАТ. Я не из робких.
МАРИЯ. Как и все мужчины,
Разбередив вулкан, боитесь лавы.
Играете с огнем, но прочь бежите
От первой искры нашего пожара.
ПИЛАТ. Попробуй испытать меня в сраженьи.
МАРИЯ (смеется). Ой-ой! Какой легионер! – смотрите.
И сколько прыти, гонора и спеси!
Куда там вепрям! А потом что с вами?!
ПИЛАТ. Потом, пройдя сквозь зверство и сквозь скотство,
Затормозится в полном безразличьи
К себе, к своим желаньям, к жажде жизни...
(На Марию напал приступ смеха).
Нет, нет – все это не конец страданий –
Оно, скорее, только их начало.
Когда глубин страданий не измерить,
Когда душа порвать готова с телом,
И года два в безвременьи проходит...
МАРИЯ.. Остановись!
ПИЛАТ. Ага! В кусты?! Боишься?
МАРИЯ. Нисколько. Продолжай. Мне интересно.
ПИЛАТ. И года два в безвременьи проходит...
Знать о себе дают тогда плебеи
Не только равнодушьем отправлений
Служебных нужд (и личных) на решетки,
Но и вниманьем выборочным...
МАРИЯ (хихикая). Боги!..
Вы так изнемогаете при штурме,
Бомбардируя страхами твердыню,
Что сил для грабежа не остается.
ПИЛАТ. Ты не права. Не для своей услады
Девиц плебеи достают из ямы.
Они вниманьем к "избранным", поблажкой
Надежды дух беспочвенный вселяют
Отдельным "тварям". И взирают тупо
На извращенья душ в осклизлой яме...
МАРИЯ (мечтательно). А я дожди до этого любила.
ПИЛАТ. Размазав их гордыню равнодушьем,
Унизив благородство до предела
Бесчеловечным скотским обращеньем...
Хотя, признаться, человек к скотине
Относится получше.
МАРИЯ (шепотом). Не бывает
Такого в жизни.
ПИЛАТ. Только НА ВЕРШИНЕ
Средь ВЫСШЕЙ ФОРМЫ, у ВЕНЦОВ ПРИРОДЫ
Встречаются такие отклоненья –
Чтоб дух на расстоянии от тела
Держать, не позволяя погрузиться
В покой могильный. Это только люди
Придумать могут. Бывшие, конечно.
МАРИЯ (жалобно). Зачем же город осаждать напрасно?!
Пугать плененьем жителей наивных?
ПИЛАТ. Нормальный человек добрей и проще.
Он не решится за глоток прохлады,
За ложку воли мучить человека.
Не из-за мести – просто так, от скуки:
"Чтоб знали расфуфыренные твари
Почем фунт лиха, а почем вниманье
Людей к дешевкам. Чтоб не забывались".
Нормальному фантазии не хватит,
Чтоб грязный хлев ногтями выскребали,
Вылизывая...
МАРИЯ (навзрыд). Замолчи! Довольно!
ПИЛАТ. Не нравится?
МАРИЯ (бросается на глыбу). Уйди! Ты мне противен!
ПИЛАТ. Я пошутил.
(Пилат достает распятие Христа и прилаживает его к стене).
Подобных ухищрений
В реестре палачей не существует.
Мы – юность человечества. Мы – дети.
Коварные, жестокие, но дети.
С девицами фантазии – для взрослых.
Художник Михай Мункачи (Munkácsy Mihály). Христос перед Пилатом. 1881 г.
МАРИЯ (захлебываясь). Пожалуйста... Не-е над-до!..
ПИЛАТ. Ну а если...
Я не шучу... а если... Как тогда?.
МАРИЯ. Ты долго изводить меня здесь будешь
Химерами?!..
(В отчаянной решимости).
ДА БУДЕТ ПРОКЛЯТ ИРОД!
(И вдруг почти успокоившись)
Иди сюда... Сдаюсь я. Раздевайся.
(Но Понтий не идет в объятия Марии, а даже как–то потихонечку ретируется к выходу).
Куда же ты?
Пугал-пугал, а как дошло до дела!..
(Пытается поймать Пилата).
Иди сюда, ну иди... Ты этого хотел? Иди, полакомься,
(Хихикает).
Или испугался?.. А?!.. Я жду, чего же ты?
ПИЛАТ. Прекрати истерику.
МАРИЯ. Животное!.. Все вы на одно лицо. Скоты!..
(Стучит кулаком о камень).
Скоты!.. Скоты!.. Ненавижу!..
(Теряет сознание).
ПИЛАТ (не замечая этого). А богам как быть? Ты про Христа забыла...
ПАУЗА.
Что? Что с тобой?.. Проклятье!.. Встань, Мария. Очнись...
(Пытается растормашить Марию).
МАРИЯ (приходит в себя). Где я?.. Ты? Почему?.. Не помню.
ПИЛАТ. Мы... Здесь вдвоем... Прости меня, Мария...
(Мария все сразу вспомнила).
МАРИЯ. Уйди! Садист! Ты что тут говорил мне?!
Ты не мужчина. Вон отсюда. Изверг.
ПИЛАТ. Я виноват... Я признаю...
МАРИЯ. Пытаться
Проникнуть в сердце женщины злодейством
И низостью, надеясь на взаимность...
Пугать кошмаром дьявольских мучений –
Что за уродство?!..
ПИЛАТ (с трудом выговаривая слова). От любви решился,
Отчаявшись, фантазии дал волю...
МАРИЯ. Какой любви?! Остынь. Водой облейся.
ПИЛАТ. Забудь, Мария...
МАРИЯ. Уходи. Покуда...
ПИЛАТ. Сюда, пришел я в общем-то не с этим...
МАРИЯ. Я не желаю дел иметь с тобою.
ПИЛАТ. Умерь свой гнев.
(Показывает на распятие).
Смотри.
МАРИЯ. Уйди.
ПИЛАТ. Смотри!
Взгляни.
(Мария поворачивается к распятию).
МАРИЯ. Что это?
ПИЛАТ. Иисус Христос.
МАРИЯ. Распятый?.. В муке... Для чего все это?
ПИЛАТ. Распорядился я, чтоб смастерили
Полтысячи Христовых статуэток
С сюжетом этим.
МАРИЯ. Но...
ПИЛАТ. Хороший символ, –
Подумал я, – быть должен для народа...
ПАУЗА.
Кумир в страданьи – это впечетляет.
Способствует.
МАРИЯ. Чему?
ПИЛАТ. Ну... Единенью
Единоверцев... Только всё впустую.
МАРИЯ. Как "все впустую"?
ПИЛАТ. Так вот.
МАРИЯ. Что впустую?
Дай мне собраться с мыслями...
ПИЛАТ. О чем ты?
МАРИЯ. Я не пойму... Я не соображаю...
ПИЛАТ. Ты думаешь, что мне сегодня легче?
МАРИЯ. Так что случилось?
ПИЛАТ. Рушится строенье,
Воздвигнутое нами... на песке.
МАРИЯ. А как же он?.. По–твоему, напрасно
Он муки принял? Он же!..
ПИЛАТ. Встрепенулась!
Мы не о божьих муках говорим.
Ничто без мук не создается...
МАРИЯ. Лучше б
Меня распяли.
ПИЛАТ. Подожди, успеют.
Послушай лучше...
МАРИЯ. Лучше уходи.
ПИЛАТ. Прощай.
МАРИЯ. Куда ты? Ты меня бросаешь
В неведеньи? Я здесь с ума сойду.
Рассказывай. Быстрей. Ну что ты медлишь?
ПИЛАТ. Мария, хоть минуту помолчи.
Не фантазируй.
МАРИЯ. Я – одно вниманье.
ПАУЗА.
ПИЛАТ. Не верит нашим выдумкам народ.
МАРИЯ. В Христа не верит?! Врешь!
ПИЛАТ. Толпа инертна,
Ей подавай проверенную правду.
Она напрасно рисковать не будет.
Ей лучше зло привычное. Пусть больно,
Зато знакомо. Сладкие посулы
Толпе не в радость. Столько обжигались
Простые люди Манною небесной,
Что стали дуть на ключевую воду.
МАРИЯ. Яснее говори. Не понимаю.
ПИЛАТ. Сейчас поймешь... Распятие Христово
Ни тайно, ни открыто (ни в какую)
Не покупают. Как мы ни старались.
МАРИЯ. Боятся кары?
ПИЛАТ. Если бы боялись!
Не верят. Разуверились в идеях.
Хвастливых обещаний налакались
И ждут. Молчат. Варавву всюду славят.
МАРИЯ. Грабителя?
ПИЛАТ. Убийцу. Негодяя!..
МАРИЯ. Непостижимо!
ПИЛАТ. Кто бы мог подумать?!
Вараввин профиль с бычьими глазами,
Исполненный рукою неумелой,
Размножен и встречается повсюду:
У скорняка, в покоях водоноса,
Башмачник прицепил Варавву к двери,
У мясника, пропойца его любит...
За то, что грабил всех он без разбора.
Но иногда жалел...
МАРИЯ. Кого?
ПИЛАТ. Не знаю.
МАРИЯ. А скольких он убил?! В крови по плечи
Вараввы руки. Где глаза народа?
ПИЛАТ. Под Пасху я, в согласьи с Каиафой,
Первосвященником синедриона,
Решил воспользоваться вековым законом,
Чтоб дать свободу одному злодею
По жребию. Христу или Варавве...
МАРИЯ. Уж лучше б жребий.
ПИЛАТ. Жребий безотказней.
Чего нам надо, то и скажет жребий.
Он в нашей власти... Зря я передумал
И обратился к мнению народа.
МАРИЯ. Не надо было!
ПИЛАТ. Я, предоставляя
Народу право выбрать самому,
Кого из двух – Христа или Варавву –
Помиловать, признаться, опасался
Народного оправданного гнева
Против убийцы. Думал, что затея
С распятьем, со страданием Христовым
У нас сорвется. Ну и принял меры,
Поставив, там, где надо, горлопанов,
Чтобы они кричали, что нам надо,
Чтобы толпу искусным возмущеньем
Вели тропой проторенной заране.
Я ошарашен был и удивлен,
Когда толпа сама, без принужденья,
Спасителя отправила на муки,
Насильника же жизнью наградила.
МАРИЯ. И ты его освободил?
ПИЛАТ. Конечно.
Священно мнение народа в Иудее.
МАРИЯ. Освободил? Его?.. Как можно?! Вора!..
ПИЛАТ. Освободил, чтоб удавить в подвале.
Хоть высоко ценю я глас народа,
Но мне его покойный сон дороже.
МАРИЯ. О чем печешься?!
ПИЛАТ. Чернь неблагодарна.
Жует, что дашь, но проглотить боится –
Не любит пережеванную пищу.
А если б знала ты каких усилий
Мне стоило согнать народ к Голгофе
К подножью ожидаемого чуда...
МАРИЯ. Откуда же тогда при Вознесеньи
Народа громогласные восторги?
ПИЛАТ. Впервой ли ликовать толпе под плетью?
МАРИЯ. Ты бил их?!
ПИЛАТ. Нет, зачем? Одной угрозы
Достаточно бывает. Принужденье
Гораздо эффективней на улыбке.
Когда угрозу замесить на ласке
Да посулить еще златые горы,
Народ добреет.
МАРИЯ. И идет на сговор?
ПИЛАТ. Нет, не идет. Народ не верит басням.
Один – на все пойдет, дай пряник слаще,
Народу ж подавай не СЛОВО – ДЕЛО,
Тогда народ, возможно, и поверит...
МАРИЯ. Нет!.. Люди верят в торжество Христово!
ПИЛАТ. Ты знаешь, что доносят мои люди
Про мненье масс о миссии Христа?
МАРИЯ. Ты врешь!
ПИЛАТ. Так вот... Простой народ считает,
Что СПЕЦИАЛЬНО ВЫДУМАЛИ ВЕРУ,
Чтоб знать о настроеньях в Иудее.
Чтоб выявить зачинщиков, буянов,
Которые заваривают смуты
И недовольство сеют у народа.
Потом всех вожаков и недовольных,
Которых в сети хитрые поймают,
Изгонят в лопухи. И Лопухами
Все будут звать их по приказу Рима.
МАРИЯ. Не ерничай над Верою святою.
ПИЛАТ. Я над собой.
МАРИЯ. Неправда.
ПАУЗА.
Не напрасно
Он столько перенес во имя СЛОВА.
Чтоб люди чище, люди выше стали,
Чтоб свары, смуты люди позабыли,
Чтоб занялись собой, себя спасали...
ПИЛАТ. И я, и Рим надеялись на это, –
Народ хитрее, чем о нем я думал.
МАРИЯ. Ничтожества! Они его не стоят!
Ведь камнями они его побили,
А он терпел... Они его распяли,
А он за них, несчастный, прыгнул в пропасть.
ПИЛАТ. Чем более добра творим мы людям,
Тем больше зла они нам доставляют.
МАРИЯ. Я ненавижу их!
ПИЛАТ. Они не стоят
Одной твоей слезы. Пойдем отсюда.
МАРИЯ. Куда?
ПИЛАТ. Пойдем. Здесь сыро. Неуютно.
МАРИЯ. Я здесь останусь.
ПИЛАТ. Навсегда!?
МАРИЯ. Покуда
Не даст он знака.
ПИЛАТ. Боль не отпускает.
В висках стучит... Пойдем ко мне, Мария,
МАРИЯ. Опять?!
ПИЛАТ. Пойдем. Я знаю, ты снимала
Чужую боль. Ужель мне не поможешь?
МАРИЯ. Не я – Любовь Христову боль снимала.
Она ее всегда носила в сердце.
Сейчас Любовь переполняет боль
Его страданий и его несчастья.
А я простая женщина всего лишь.
Мне не снести и сотой доли горя,
Свалившегося на любовь святую...
ПИЛАТ. Богиня ты!..
(Пытается обнять Марию).
МАРИЯ (нервно). Отстань. Ты мне противен.
Из-за тебя все беды.
ПИЛАТ. Так случилось.
МАРИЯ. Все ты придумал! Смерть и Воскресенье!
И Вознесенье!..
ПИЛАТ. Чудо для Бессмертья...
(Прокуратор продолжает свои притязания).
МАРИЯ. Ведь если бы не ты, он жил сейчас бы!
(Теряя контроль над собой).
Тебя убью я!
(Сбивает Пилата с ног).
Гнусный прокуратор...
Наместник Зла!
Наместник Истязанья!..
ПИЛАТ (хрипит). Оставь... На помощь!..
Жив он... Помогите!
МАРИЯ. Конец тебе!
ПИЛАТ. Живой он!..
МАРИЯ. Что?.. Не слышу!..
"Живой он" – кто?
ПИЛАТ. Христос твой... Иисусе.
МАРИЯ. Не верю. Чем докажешь?
ПИЛАТ. Честным словом.
МАРИЯ. Слова о чести не в чести у власти.
ПИЛАТ. Дела (по чести) не в чести у власти.
Слова ж как стая птиц – сегодня кружат,
А завтра – улетят и не вернутся.
МАРИЯ. Довольно словоблудья. Где учитель?
Где милый мой?!
ПИЛАТ. В сетях он. Под скалою.
МАРИЯ. В каких сетях?
ПИЛАТ. В рыбацких. Очень крепких.
МАРИЯ. Ты говорил – низвергнется он в пропасть.
ПИЛАТ. Он так и сделал.
МАРИЯ. А при чем здесь сети?
ПИЛАТ. Неужто поразмыслить так уж сложно,
Чтоб сети в бездне под скалой развесить...
(Подойдя к выходу, подает условный сигнал).
И сохранить Любовь для Магдалины,
И для меня – Лекарство от Болезни, –
Христос ведь мне приносит облегченье
От нестерпимой бесконечной боли,
Что ни на миг виски не отпускает,
Которую, как пишут в манускриптах...
МАРИЯ (скептически). Любовью...
ПИЛАТ. Иль страданием врачуют.
ПАУЗА.
МАРИЯ. А если б согласилась я?
ПИЛАТ. Тогда бы
Страдания Христа не пригодились.
МАРИЯ. И что тогда?
ПИЛАТ. Не знаю.
МАРИЯ. Нет, ответь мне.
ПИЛАТ. Я знаю только, что любые сети
Веревками к чему-то прикрепляют.
Ну а веревки можно перерезать...
МАРИЯ. Злодей.
ПИЛАТ. Считай, что ты спасла беднягу.
Теперь он твой. С одним лишь уговором...
(В гроте появляется Иисус Христос).
ИИСУС. Без уговора.
МАРИЯ (кидается к Иисусу). Жив! Вернулся! Милый...
ИИСУС (отстраняет Марию). Не надо. Успокойся. Отойди,
МАРИЯ (отступая). Да, да. Я понимаю. Жив – и ладно.
Все остальное – пусть. Ты жив... Родимый...
ПИЛАТ. И все же я опять об уговоре,
Хотя, как понимаю, я здесь лишний.
ИИСУС. Вы все в гостях в подлунном этом мире.
ПИЛАТ. Как понимать "ВЫ все в гостях"? А ВЫ?
МАРИЯ (Пилату). Как понимать?
ИИСУС. Да понимай, как знаешь
ПИЛАТ. Загадочно... И все же я осмелюсь
Присутствующим предложить условье,
Которое для всех для нас удобно.
Поскольку мы с Бессмертьем оплошали, –
Не по зубам затея оказалась,
Быть может, по зубам, но не по нашим...
Я тут недавно объяснял Марии
О том, что дел нельзя иметь с народом.
Народ как стадо...
ИИСУС. Агнцам нужен Пастырь.
ПИЛАТ. Вас не было – я рассказал Марии...
ИИСУС. Я знаю.
ПИЛАТ. Нет. Не поняли меня вы:
Распятия никто не покупает,
Никто иметь не хочет их и даром.
ИИСУС. И это знаю.
ПИЛАТ (демонстрируя распятие). Нравится распятье?
ИИСУС. Все суета сует.
ПИЛАТ. И все ж занятно,–
Кто вам сказал? Рабы? Я наказать их
Сейчас велю. Эй, стража!..
ИИСУС. Не усердствуй.
Оставь их. Поделись своей заботой.
Она мелка, но поводом к беседе
О бытие, о сущем...
ПИЛАТ. Быть не может!
Вы говорите так, как будто небо,
Вас обласкав, вернуло нам обратно
В другой... пародоксальной ипостаси.
Когда б не сеть, поставленная мною,
Там в пропасти...
ИИСУС. Я не скажу спасибо.
ПИЛАТ. Я не прошу... И все же почему?
ИИСУС. Я был не прав...
ПИЛАТ. Вот это – ближе к делу.
ИИСУС. Я был не прав, вступив с тобою в сговор.
ПИЛАТ. Вина не ваша. То – моя затея:
С распятьем, с вознесением, с толпою, –
Рассчитано у нас все было точно,
Вот только лишь с толпой мы прогадали.
Какой урок! Я это им запомню!..
ИИСУС. Запомни лучше, что сейчас скажу я.
ПАУЗА.
Я был не прав, вступив с тобою в сговор,
Коль цель чиста, то с мыслями благими
Идти к ней надо. С чистыми руками.
С душою незапятнаной лукавством.
Но суть не в этом. Я другое понял,
Когда в сетях над пропастью болтался, –
Во имя цели, даже и великой,
Забыв себя, себе не надо лгать,
Презрев все нормы права и морали.
ПИЛАТ. Все это знают.
ИИСУС. Истина не в этом
Нет истины и в броском постулате,
Что "Цель всегда оправдывает средства".
ПИЛАТ. Но это аксиома!
МАРИЯ (Пилату). Помолчите!
ИИСУС. Как часто цель, к которой вы стремитесь,
Казавшаяся важной и насущной,
Великой даже, после разбивалась
Во прах о волны времени. И гасла,
Грядущим поколеньям оставляя
Лишь суету и кровь в воспоминанье.
Питает память после нас живущих
Лишь состраданье к мученикам цели,
Которые чисты в любой идее,
И могут честью, совестью своею
Облагородить затхлость всякой веры,
Которые разборчивостью в средствах
Примером служат всем – врагам и братьям.
Не "Цель всегда оправдывает средства",
А "Средства пусть оправдывают цель".
Важнее КАК по жизни вы шагали,
А для чего, чего достигли вы –
Об этом пусть потомки рассуждают.
ПИЛАТ. Потомки?.. А патриции что скажут,
Когда я поднимусь на Капитолий?
ИИСУС. Они пусть спросят: "Что за человек ты?
Что на душе твоей – свеча иль камень?"
Вы там должны смотреть в глаза друг другу
Не бегающим взором, без подвоха.
Нельзя коварства друг от друга ждать.
ПИЛАТ. С наивным просветвленным чистым взором
Овца гуляет пред своим закланьем.
ИИСУС. Вы все в закланьи пред судом всевышним.
Поэтому гулять достойно нужно,
Пока не позовут...
ПИЛАТ. "Вы, вы"! – А ВЫ?!
Не много ль, братец, на себя берете?
Вы сами-то еще не нагулялись,
Изображая из себя Мессию?
Ученикам-апостолам потехой,
Шутом у нищих быть не надоело?!
МАРИЯ (Пилату). Остановись!
ИИСУС. Не тронь его, Мария.
ПИЛАТ. Ученики давно уж врассыпную –
Натешились и быстро кто куда.
Петух еще не начал кукарекать –
Все отреклись, забыли, усомнились;
Все апокрифы ваши разгласили...
Апостолы предательства они!
Как фарисеи или саддукеи.
Где Иоан, Варфоломей, Иаков?
Где Петр, Фома? Чего ж они на помощь
К вам не приходят?
ИИСУС. Не суди о том,
Чего постичь умом своим не можешь.
ПИЛАТ. Коне-ечно! Где нам!
ИИСУС. Лучше бы Варавву
Не убивал ты. На пути к прощенью
Он, грешный, был. Очистившись от скверны,
Служил бы для других живым примером...
ПИЛАТ. О, боги! Нет предела простодушью
Юродивых. Каким "служить примером"
Убийца, вор, насильник людям может?!
Скажи еще: "Служить примером могут
Те люди, что в тебя швыряли камни,
Плетьми хлестали!"
Художник Иероним Босх (Jheronimus Bosch). Распятие Христа. ок. 1480 г.
МАРИЯ (Пилату). Помолчи.
ПИЛАТ (Иисусу). Послушай,
Пока хватает у меня терпенья,
Я предложу тебе одну идею.
ИИСУС. Я слушаю.
ПИЛАТ. Ты помнишь Капернаум?
Восторженность и щедрость Манаила,
Когда ты спас от смерти его сына?
ИИСУС. Я помню все.
ПИЛАТ. Узнав твои мытарства,
Сей важный муж, молочный брат тетрарха,
Просил меня, как о большой услуге
Помиловать тебя.
ИИСУС. Сказать спасибо
Должны мы молоку, которым Ирод
И брат его младенцами питались?
МАРИЯ. Младенцами питался только Ирод.
ПИЛАТ. О, женщина!
ИИСУС (улыбнувшись). А что? Ее устами
Глаголет истина.
(Мария прямо-таки засветилась от улыбки Христа).
МАРИЯ. Коль рядом нет младенцев,
Могу и я чего-нибудь глаголить.
ПИЛАТ. Послушайте, друзья! Друг Манаила
Живет один в пустыне Аравийской.
Он там, обезображенный проказой,
Ждет смерти, не надеясь на спасенье.
Я обещал сегодня Манаилу
Спасти тебя во что бы то ни стало...
И...
ИИСУС. Что еще?
ПАУЗА.
Ты обещал больного
Отнять у смерти?
ПИЛАТ. С помощью твоею.
ИИСУС. Зачем давать кому-то обещанья,
Когда их сам исполнить не умеешь?
ПИЛАТ. Я полагал – взаимоотношенья
Меж нами ныне сблизились настолько,
Что слово одного – приказ другому.
ИИСУС. Допустим, выполню приказ я, а за это?..
В чем смысл условья, я не понимаю?
ПИЛАТ. Спасенье прокаженного – награда
За ваше избавленье от страданий.
ПАУЗА.
В пустыне вас укроют, обласкают...
Там рай земной, средь моря зла – оазис,
Там ни о чем заботиться не надо...
ИИСУС. Сказать ты хочешь – Я еще не спасся?
ПИЛАТ. Как вам сказать?.. Вокруг Голгофы стража,
ИИСУС. И если я не соглашусь избавить
Несчастного...
ПИЛАТ. Я умываю руки.
ИИСУС. Как часто руки отмывать от грязи
Приходится, когда кривишь душою.
ПИЛАТ. Я не кривлю.
ИИСУС. Что хочешь ты в награду
За врачеванье и за избавленье?
ПИЛАТ. Я, в сущности... Мне ничего не надо.
Я лишь участье принимал...
ИИСУС. И все же?
ПИЛАТ. Ну... Если есть на свете благодарность,
На что давно надеяться устал я...
Да что вокруг ходить! – Оставь Марию.
Я не могу уснуть, ее не видя.
ИИСУС. Я ей не господин. Я лишь учитель.
ПИЛАТ. Зачем ты насмехаешься над слабым?
МАРИЯ. Ты слабый!
ПИЛАТ. Да! Почти парализован
Любовью... (Марии). Я люблю тебя!.. Ты слышишь?!
МАРИЯ. Как головную боль меня ты любишь.
ПИЛАТ. Не смейся! Девка!..
ИИСУС. Хватит пустословить.
Нужна мне откровенность, а не вопли.
ПИЛАТ (Иисусу). Не смей вещать со мной подобным тоном!
Не я, а ты в моих руках!
ИИСУС. Неправда.
Опять ты лжешь, лукавый прокуратор.
ПИЛАТ. Да! Да! Я лгу! Мне не нужна Мария!
ИИСУС. Опять неправда.
ПИЛАТ. Боги! Помогите!
ИИСУС. Зачем тебе языческие боги?
Молись себе, себя обожествляя.
ПИЛАТ (остервенев). А ты кого?! Меня?! Ее?! Иуду?!
Кого еще возвел с собою в боги?!
Себя – кого еще?!
ИИСУС. Не богохульствуй.
ПИЛАТ (с издевкой). Мне зажимают рот живые боги!
Пора молить! Просить пора пощады!..
(Падает на колени и бьется головой о камни).
Устанешь бить челом!..
ИИСУС. Но я же умер.
ПИЛАТ. Умер? Неужели?!
О, благодать!..
ИИСУС. Юродствовать не надо.
(Понтий Пилат находится уже за пределами логического понимания происходящего).
ПИЛАТ. Не смей разговаривать со мной в таком тоне!
Я тебе не овца, а ты мне не пастух!..
Распустилась... Вольница!..
Мне, наместнику Римскому, указывают
Как себя вести... Я тебя сейчас...
ИИСУС. Выговорись. Сними камень с сердца. Легче будет,
ПИЛАТ. ...В два счета. Ты меня еще не знаешь...
ИИСУС. Знаю.
ПИЛАТ (запричитал, всхлипывая). Отпусти меня...
Освободи от своей билиберды. Я тебе...
ИИСУС. Не надо. Не дерзи. В словах даже.
(Пилат кое-как собрался с мыслями, но все еще на грани нервного истощения).
ПИЛАТ. Ты костью встал мне поперек дороги!
Уйди! Лечи в пустынях прокаженных!
Не низвергай меня к грехопаденью –
Я не хочу марать убийством руки.
ИИСУС. Варавву же убил.
ПИЛАТ. Его казнили.
ИИСУС. В твоем подвале?
ПИЛАТ. До каких же пор
Терпеть такое можно?! Я прошу
По-человечески тебя...
ИИСУС. Проси, как Бога,
ПИЛАТ. Прошу как Бога – уходи скорее.
Не будоражь простой народ смятеньем,
Пускай простой народ займется делом.
Ведь голод в Иудее. Разоренье.
Никто потеть не хочет – все болтают.
Я накормлю их.
ИИСУС. Сказками о благах?
ПИЛАТ. Заставлю их работать!
ИИСУС. Не заставишь.
Отчаялся народ на Рим работать.
Замкнулся в равнодушьи. Не от лени –
От мудрости. Он вас пережидает.
ПИЛАТ. Тысячелетья будем миром править!
ИИСУС. Он подождет. Он терпелив. Он вечен.
Он истинен – и в этом его сила.
ПИЛАТ. Ты!.. Ненавижу!..
Нищий пустомеля!
Гонимый... Неприкаянный. Бесправный...
Безнравственный!..
ИИСУС. Безнравственно Калекам
Вышучивать чужое нездоровье.
А прокаженным, облеченным властью,
Постыдно разглагольствовать о язвах...
ПИЛАТ. Не быть тебе с Марией!
ИИСУС. Неужели?
ПИЛАТ. Иди один, куда душе угодно,
Ее ж оставь.
ИИСУС (Пилату). Пойдем со мной по миру.
Вдвоем. Одни. С протянутой рукою.
Возможность предоставив равнодушным
Забытым милосердьем насладиться...
ПИЛАТ. Маньяк! Блаженный! Прочь уйди с дороги.
Оставь меня наедине с народом.
Где двое нянек, там дитя без глаза.
ИИСУС. А как же быть с идеей о бессмертьи?
И объясни – зачем тебе Мария?
ПИЛАТ. Чтоб...
(В отчаянной решимости выпалил вдруг сокровенное).
Чтоб твоя ВЕРА от тоски прокисла!
Без обожанья плесневеет СЛОВО...
ИИСУС. Юлишь, как уж под вилами...
ПИЛАТ (кричит). Крамольник!
Вот от таких, как ты, идет зараза!
Бездельник, возомнивший себя Богом!
Зачем ты проповедовал народу:
Здесь – ад, там – рай?!
МАРИЯ. Все сами видят.
ПИЛАТ. Смуту!
Смутьян! Бессмертным хочешь стать? Не выйдет!
Эй! Стража!
ИИСУС. Нам пора, Мария.
ПИЛАТ. Стража!
ИИСУС (Пилату). Прощай, бедняга.
ПИЛАТ. Отпусти ее!
(Схватив Марию).
Ты не уйдешь на небеса безрогим!
(Совсем потеряв над собой контроль, валит Марию на валун).
Эй, Стража!..
МАРИЯ. Ненормальный.
ПИЛАТ. Помогите!..
ИИСУС (Пилату). Прощай. Нас ждут. Веди себя скромнее...
(Грот озаряется сиянием, после которого Пилат остается один).
ПИЛАТ (кричит). Дурак!.. (Озирается). Исчез...
Меня не запугаешь!..
Ты думаешь – вознесся?!
Ты упал!..
Сейчас... Я прикажу: "Всей Галилее
Отрезать языки!.." Чтоб не болтали...
"А грамотеям руки отрубить!.."
Чтоб о тебе они не написали
Ни строчки. Выжгу с корнем память!
Об Иисусе!...
"Не было Христа!"
Я так желаю, значит так и будет
Отныне и вовек!..
(Раскаты грома).
Я не боюсь!
Отныне и вовеки!..
(Раскаты грома).
Я сказал:
"ОТНЫНЕ И ВОВЕКИ!"
(Громы прекращаются).
Отныне и вовеки...
(Тишина).
Отныне и вовеки...
Всё.
Аминь.
МЕДЛЕННО НАЧИНАЕТСЯ ЗАКРЫВАТЬСЯ ЗАНАВЕС.
(Но в это время на сцену выскакивает не совсем проспавшийся АКТЕР Загоруйко в одеянии Иисуса Христа с букетиком бутафорских цветов).
АКТЕР. Потрясающе! Такого еще не было! Какое решение! С этим спектаклем весь мир можно объездить! – Краснеть не придется. Не то, что...
РЕЖИССЕР. Проспался?
АКТЕР. А какая мощь в исполнении! Константин Сергеевич, нет слов. Это бесподобно!..
РЕЖИССЕР. Какой я тебе Константин Сергеевич?! Допился?
АКТЕР. Вы о чем это? Я бы попросил!.. Я с девяти часов в театре... Вот – готов к выходу – переоделся, в гриме, – все нормалёк. А если помреж звонков не дает, так это вы к ней. Я за себя отвечаю, а за других – увольте.
РЕЖИССЕР. Вы уже уволены. С сегодняшнего дня. Можете писать заявление.
АКТЕР. Че-его?!
РЕЖИССЕР. Сам не уйдешь – по статье загремишь.
АКТЕР (показывает режиссеру кукиш). А вот это видел? Еще хочешь? Если мало, я еще могу. (Показывает кукиш еще и левой рукой).
РЕЖИССЕР. Вон.
АКТЕР. Я сперва дождусь, когда ты отсюда загремишь, а потом еще посмотрю уходить мне или, если хорошо попросят, еще в этой дыре попахать. Я здесь четырех таких как ты видал...
АКТРИСА (Актеру). Прекрати, дура...
АКТЕР. Статьей он меня пугает!.. Да тебя давно надо было гнать отсюда по всем статьям! Забыл, как ее бабка... (Кивает на Актрису). Тебя чуть не посадила за то, что ты ее по пьянке изнасиловать пытался. Девяностолетнюю. Еле замяли...
АКТРИСА. Ей 68.
АКТЕР. А-а-а! Тогда прошу прощения! Шестьдесят восемь на сорок – самое то. (Режиссеру). Но ты как порядочный человек должен просить ее руки. Дабы не пропадала честь девушки!
АВТОР. Не пострадала, вы хотели сказать?
АКТЕР. Во! И драматург так считает!
РЕЖИССЕР. Хам! Вон из театра! Пригласите сейчас же директора!.. (Всем). Он в невменяемом состоянии! (Актеру). Сейчас составят акт об опья...
АКТЕР. Составим акт. Составим – не сомневайся! И свидетели найдутся! Думаешь, никто не знает, чего это ты ему (кивает на Автора) четыре тыщи за пьесу отгрохал? Думаешь, наивные все? Ничего не понимают!
АВТОР. Что вы этим хотите сказать?
АКТЕР. А то, что ты ему две штуки отстегнул за постановку.
АВТОР. Вы!.. Не имеете права... Меня оскорблять.,
АКТЕР. Да ладно! Не точи рога. Знаем мы эти дела!
АВТОР. Я... Не позволю... Я!..
(Подходит к Актеру и дает ему пощечину).
АКТЕР. Что-о-о!?
(Актер кидается на автора. Начинается потасовка, напоминающая скорее бой петушков, так как драться оба не умеют. Облаченные в одеяния Иисуса Христа, сорвав с голов терновые венцы, они пытаются поцарапать друг другу физиономии, действуя бутафорскими головными уборами как пионеры подушками. При этом они сражаются еще и словами).
АВТОР. Я никогда никому ни копейки не давал.
АКТЕР. Знаем мы вашу лавочку.
АВТОР. Я не лавочник!
АКТЕР. А кто? Из-за таких вот театр гниет.
АВТОР. Из-за таких как вы!
АКТЕР. Рыба гниет с головы!
АВТОР. Посмотрите на себя! Разлагаетесь... А туда же!..
АКТЕР. Я тебе за это!..
АВТОР. Себя! Себя!
АКТЕР. Бездарь.
АВТОР. Я?!
АКТЕР. Коньюнктурщик.
АКТРИСА. Не сметь!
АКТЕР. Ты и некрофил наш,– два сапога – пара.
РЕЖИССЁР. Молчать!
АКТЕР. Заслуженный деятель ЭН ЭС ЗС ЭР!
РЕЖИССЕР. Хамло!
АКТЕР. За что ты звание получил?! Мы помним. Народ все помнит.
РЕЖИССЕР. Мразь! (Кидается на актера).
АКТЕР (запел). "Малая-а-а Земля-а-а, Российская Земля-а-а!
(Три фигуры в древних одеяниях сцепились в жарком нетворческом споре, а исполнительница роли Марии Магдалины судорожно пытается вспомнить монолог из только что сыгранной пьесы и укорить им беснующихся инженеров человеческих душ).
АКТРИСА. О, люди!.. Доведенные до точки!..
О, люди!.. Доведенные до точки!..
О, люди!.. Доведенные до точки!!!
Занавес
Художник Виктор Васнецов. Распятый Иисус Христос. 1885-1896 г.