Альберт Васильевич Вербец
(1943-2015)
Родился 18 марта 1943 года в селе Салтыкове Салтыковского района Пензенской области (Российская Федерация). В 1965 году закончил Ростовское-на-Дону училище искусств, а в 1991 – Высшие литературные курсы (Москва). С 1975 года – актёр Николаевского Художественного русского драматического театра. Актёр большого диапазона, яркой творческой индивидуальности. С успехом сыграл ряд центральных ролей в спектаклях репертуара. Заслуженный артист Украины (1999).
Много лет плодотворно занимался литературной деятельностью. Член Союзов писателей Украины и России. Автор более десяти пьес, большинство из них поставлены в Николаевском Художественном русском драматическом театре, театрах Украины и бывшего СССР, в том числе на сценах Киева и Санкт-Петербурга. Издал авторский сборник пьес. В качестве режиссёра поставил более десяти спектаклей в Николаеве, Киеве и других городах.
Из ночи в ночь
Драматическая экспрессия в трёх действиях
Действующие лица:
АНАТОЛИЙ
НАДЯ
МАМА
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ
МАРГАРИТА
СТАРИК
ПЕРВЫЙ БРАТ
ВТОРОЙ БРАТ
УЧАСТНИКИ КАРНАВАЛА
КАТОРЖАНЕ
Действие первое
Картина первая
На сцене огромный, занимающий большую её часть, пандус. Всё остальное, определяющее в этой картине интерьер современной квартиры, не существует для зрителя до тех, пока какая-либо атрибутика не станет вещественна для действующих на сцене персонажей. Причём, предметы или вещи, обретя реальность волею нуждающихся в них, исчезают затем в небытие, за ненадобностью. Существует лишь то, что необходимо в каждый конкретный момент. Это принцип не только данной картины, но и всей пьесы. Сейчас на пандусе двуспальная кровать. На кровати – НАДЯ. Возле кровати – не находящий себе места АНАТОЛИЙ.
АНАТОЛИЙ. Хлябь… Хлябь… Хляби небесные… Из никуда в никуда… Да, Надя?..
ТВЕРДИТ НЕПРИВЫЧНОЕ
Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да придет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли.
НАДЕ
Надя!.. Ну! Давай. Давай! Иди сюда! Думаешь, я не знаю, что ты меня слышишь?! (Смеётся.) Я не такой дурак, как тебе хотелось бы… Молчишь? Молчи, молчи. Лежи, я сейчас. Я всё сделаю, как надо, не бойся. Это я раньше… не ведал, что творил, а теперь… Что ещё надо?.. Мы уже помылись. Теперь… Что теперь?! Ты лежи, лежи, я тихонько. Не разбужу. Тебя ведь всегда, буди – не буди, не разбудишь, да, Надя? Помнишь, я как-то пришёл ночью без ключа, стучал, стучал, все соседи повыскакивали, а ты – как убитая… Нет, нет, я – так… Прости…
ПАУЗА
Я тогда думал, что ты с кем-то заперлась, дурачок тогда ещё был, ревнивый… Потом привык… Потом сам… Это каким идиотом надо быть, чтобы ревновать тебя!..
СМЕЁТСЯ
Помнишь, как мы всей кафедрой Лазаря пели Лазарю Лукичу, когда он первый раз в институт прикатил? Тогда на банкете, помнишь? Как бабы наши вокруг него вились!.. А он в тебя вцепился зеркалками своими, на остальных – ноль внимания… Вот они бесились, когда он с тобой танцевал!.. Жидовочки… И надо мной хихикали. А я со стыда сгорал. Ты себе не представляешь, как я тебе благодарен был за то, что ты ему потом отказывала, сколько он ни домогался. Все его наперебой приглашают, совсем бабы стыд потеряли, а он – только тебя хотел, а ты – ни в какую. Цыганочку ещё с ним сбацали – извините!..
ПАУЗА
Крыса вонючая! Не видит что ли – муж рядом сидит. Обнаглели, сальные морды! В ничтожества нас превращают и хоть бы на секундочку задумались об этом. Хоть бы заметили, что у человека здесь же! при нём! сердце на изнанку выворачивается! Что он пикнуть не может не потому, что достоинства нет, а потому что… Потому что стыдно за НЕГО! За то, что он… Хам в мундире!.. Ему всё позволено! А нормы да мораль – они для черни! И совестливость, и милосердность…
ПАУЗА
Отче наш…
ПАУЗА
Ещё пошёл провожать нас! До гостиницы его довели – ан нет, ему не спится. Гулять старому козлу забожалось! Через весь город под ручку с тобой гарцевал, до самого подъезда. А потом обратно к гостинице – не бросишь же!.. Туда – сюда, туда – сюда! Всю душу вымотал! Да, Надя?..
ПАУЗА
Тебе-то приятно было, бабам всегда приятно, когда за ними ухлёстывают… Прости, прости, Надя, я не то говорю, я… Я виноват, я знаю. Ну его. Он тоже своё получит ещё. Всем им на том свете на сковородках визжать. Отплачутся им наши слёзки, да, Надя?.. Полынью уж дохнуло! Они думают – это просто так?! Случай?! Это Сера до них добирается! Геена огненная! Они думают и там на дурика проскочить. Ничего! Там всё посчитают! Гореть будем за милую душу!..
ПАУЗА
Будете… Не БУДЕМ, а БУДЕТЕ… Слышь, Надь… Ну послушай!.. Дай знак. Ну!.. Откликнись…
ПАУЗА
Дура… Дура ты! Дура, дура, дура. Такой шанс представляется, а ты упёрлась… И всегда была такой… Как вмажу сейчас!.. Ну! Ты будешь мне отвечать или нет?!
ПЫТАЕТСЯ ПРИПОДНЯТЬ ЕЁ, НО У НЕГО НИЧЕГО НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ
Де святится имя Твое, да придет царствие Твое!.. Мне не за что гореть… Да, Надя? Ты же знаешь, что я не из-за прихоти. Не злодей же я, да ведь, Надя?.. Чего молчишь? Не простила? Подонства моего не простила? А сама?!.. Думаешь, я не помню?! Могу хоть сейчас сказать!..
ПАУЗА
Я скажу!.. Ты не знаешь… Я хуже всех в тысячу раз!..
Хлеб наш насущный дай нам днесь; остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником наши; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого.
АНАТОЛИЙ ЗАШЕПТАЛ ВДРУГ БЫСТРО, БОЯСЬ ЗАМОЛЧАТЬ
Я хуже всех потому, что все не ведают, что творят, а я понимал. Я знал… Я знал, что… Прости меня, Надя. Я – ничтожество. Я – предатель. Я и себя извёл, и тебя доконал…
ПАУЗА
Но ведь и диссертации не было бы в конце концов, если бы не это. Это ведь МНЕ пришла в голову идея о долголетии. Разве может ничтожество, то-есть я хотел сказать – нормальный человек, брать на себя миссию Бога и раздвигать границы жизни?! Чтобы сказать – “Не боги горшки обжигают”, надо иметь право это сказать. Смелость иметь какую-то… Надя, послушай меня, я ведь хорошего людям хотел. И сначала, и... всегда… Но… Бес попутал…
СНОВА, КАК ЗА СПАСЕНИЕ, ЦЕПЛЯЕТСЯ ЗА МОЛИТВУ
Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да придет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный дай нам днесь; остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником наши; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого.
ПАУЗА
Прости меня, Господи!..
ПАУЗА
Простит Он меня, Надя?.. А?.. Ты где, Надя? Надя!.. Не уходи. Пожалуйста. Я один не хочу быть. Я с тобой… Пусти меня к себе. Я ведь знаю – ты здесь. Девять дней ещё будешь. Ты слышишь, ты понимаешь меня, а я – не могу к тебе пробиться. Туда – к мёртвым… Мы в разных измерениях. И никому из смертных не позволено. Табу. Никому не дано. Никогда – никому…
ПАУЗА
А я… Я… может быть, Мессия!.. Помоги мне пробиться к себе… К тебе… Туда… Чтобы я мог и здесь, и там бывать… Мы тогда с тобой весь мир перевернём… Допусти… Дозволь, Христом-Богом прошу!
АНАТОЛИЙ РАЗДЕВАЕТСЯ
Можно я с тобой полежу?..
ЛОЖИТСЯ В ПОСТЕЛЬ
Вот так… Давай, как будто мы вместе умерли. Да?.. Не молчи, Надя! Мне жутко одному… Ты такая холодная… Ты всегда была холодная со мной, а ведь любила меня. Да?.. А всё равно как ледышка была. Как сейчас… Прости, о чём я говорю, полоумный?! Совсем рехнулся. Надо же тебя обрядить… Где платье?.. Сейчас…
ДОСТАЁТ ПОГРЕБАЛЬНЫЙ НАРЯД
Никому не позволю до тебя дотрагиваться. Плевал я на их обычаи. Пусть хоть что говорят, а я сам… Никому тебя не отдам… А где этот… Сейчас я тебя уложу…
СТАВИТ НА ТУМБУ ДЛЯ ПОСТЕЛЬНОГО БЕЛЬЯ ГРОБ
Сейчас… Тебе удобно тут будет, не думай… Если хочешь, я могу проверить. Не думай, я не боюсь…
ЗАБИРАЕТСЯ В ГРОБ
Я не из пугливых. Та же кровать, только… жестковата…
ГРОБ ВДРУГ СТАЛ ПРИПОДНИМАТЬСЯ
Нет… Не на-адо-а-а!..
ГРОБ С АНАТОЛИЕМ ВЗМЫВАЕТ ВВЫСЬ
На-а-а-дя-а-а!!!
Затемнение
Картина вторая
Каторга. Забой серного рудника. Собственно, это достаточно просторный зал в пласте серы. В отблесках огня сквозь ядовитые испарения просматривается возвышение, на котором, как на троне, восседает СТАРИК. В центре – протягивающая нетерпеливые руки к спускающейся корзине, СТАЯ, лишь отдалённо напоминающая людей. В корзине – АНАТОЛИЙ.
СТАЯ (наперебой). Кролик! Кролик!..
АНАТОЛИЙ. Привет…
АНАТОЛИЯ С ВОСТОРГОМ ВЫТАСКИВАЮТ ИЗ НЕ УСПЕВШЕЙ КОСНУТЬСЯ ДНА КОРЗИНЫ, КОТОРАЯ ТУТ ЖЕ УХОДИТ ВВЕРХ
СТАЯ. – Петух!
– Машка!
– Моя собака!..
АНАТОЛИЙ. Отпустите меня!
СТАЯ. – Во даёт!
– В отпуск захотел.
– Ша!
– Дайте ему марафет навести.
– Лифчик поправить.
– Пёрышки почисть.
СТАЯ РАССТУПАЕТСЯ ПЕРЕД АНАТОЛИЕМ
АНАТОЛИЙ. Вы что?!..
СТАРИК (Анатолию). Говори.
АНАТОЛИЙ. Я… Не хочу с вами разговаривать.
СТАРИК. Вот как?
АНАТОЛИЙ Чего вы, как крысы, не разглядев ещё кто – что, бросаетесь на человека?..
СТАРИК. А ты человек?
АНАТОЛИЙ. Как и ты. Как он, как он…
СТАРИК. Это ты ещё доказать должен. Свою причастность к роду людскому.
АНАТОЛИЙ. Я наверху устал всем доказывать, а здесь… Нет на мне таких грехов, чтобы в грязь втаптывать…
СТАРИК (кивая на стаю). А на них, ты думаешь, есть такие грехи?
АНАТОЛИЙ. Не знаю. Может, они… Я -то добра людям хотел, а они… меня…
СТАРИК. Какого добра?
АНАТОЛИЙ. Да… Зачем вам?
СТАРИК. Говори, говори.
АНАТОЛИЙ. Хотел подарить бессмертие человечеству.
СТАРИК (с притворным восхищением). Да что ты говоришь?!
АНАТОЛИЙ (запальчиво). Человек должен минимум до двухсот лет жить. А если захочет, то и до тысячи.
СТАРИК. Мессия?
АНАТОЛИЙ. Да! Если бы человечество не юлило! И не ханжило! Если бы… По-людски! Не изгаляясь над ближним!.. По совести!..
СТАРИК (стае). На зарядку его.
СТАЯ КИДАЕТСЯ НА АНАТОЛИЯ
СТАЯ. – Парашу!
– Парашу сюда!
– Парашу для Маши!
ПОЯВЛЯЕТСЯ ПАРАША. АНАТОЛИЯ ПРИПОДНИМАЮТ ЗА НОГИ НАД БОЧКОЙ. ОН ХВАТАЕТСЯ РУКАМИ ЗА ЕЁ КРАЯ
АНАТОЛИЙ. Пустите!.. Дайте сказать!..
СТАРИК. Сейчас скажешь.
АНАТОЛИЙ. Крысы!..
СТАЯ. – Отжиматься умеешь?
– Давай, петушок!..
– Мы считаем.
АНАТОЛИЙ ОТЖИМАЕТСЯ
СТАЯ. – Раз!
– Два!
– Три!
СТАРИК (Анатолию). Заповедь повторяй, чтоб не забыть.
АНАТОЛИЙ. Отпустите…
СТАРИК. Повторяй: Возлюби ближнего своего, как самого себя.
АНАТОЛИЙ. Не буду.
СТАРИК. Ну!
СТАЯ. – А то мокнём…
ПРОДОЛЖАЯ ДЕРЖАТЬ АНАТОЛИЯ ЗА НОГИ ПОДТАЛКИВАЮТ ЕГО ГОЛОВУ В БОЧКУ
СТАРИК (Анатолию). Возлюби ближнего своего, как самого себя.
АНАТОЛИЙ. Возлюби… ближнего, как самого себя.
СТАЯ. – Раз!..
ПАУЗА
СТАРИК. Ещё.
АНАТОЛИЙ. Возлюби ближнего, как самого себя.
СТАЯ. – Два!
СТАРИК. Ещё.
АНАТОЛИЙ. Возлюби ближнего, как самого себя!
СТАЯ. – Три!
АНАТОЛИЙ. Возлюби ближнего…
СТАЯ. – Возлюбим, возлюбим!
– Сейчас всё бросим и будем возлюблять!
АНАТОЛИЙ. Возлюби ближнего… как самого себя.
СТАЯ. – Если просишь!..
– Пожалуйста!..
МОКАЮТ ГОЛОВУ АНАТОЛИЯ В БОЧКУ, ЗАТЕМ ВЫТАСКИВАЮТ ЕЁ ОТТУДА, БРОСАЮТ К НОГАМ СТАРИКА, ХОХОЧУТ
АНАТОЛИЙ. Возлюби ближнего…
СТАЯ. – Ага, сейчас!
– Оботрись сначала.
АНАТОЛИЙ. Возлюби ближнего, как самого себя…
СТАЯ. – Губки подкрась.
– И попудрись!..
АНАТОЛИЙ. Возлюби ближнего!
СТАРИК. Достаточно.
АНАТОЛИЙ. Возлюби!
СТАРИК. Хватит!
АНАТОЛИЙ. Возлюби!
СТАРИК (стае). На самолёт его!
СТАЯ. – Воздух!
Ахтунг! Ахтунг! В воздухе Покрышкин!
ПРИВЯЗЫВАЮТ АНАТОЛИЮ ЗА СПИНОЙ РУКИ К НОГАМ, ПРЕБРАСЫВАЮТ ВЕРЁВКУ ЧЕРЕЗ ПОПЕРЕЧНУЮ БАЛКУ ПОД СВОДОМ. ТО ПОДНИМАЯ АНАТОЛИЯ К БАЛКЕ, ТО ОПУСКАЯ ВНИЗ, ДОСТАВЛЯЮТ СЕБЕ НЕИЗЪЯСНИМОЕ НАСЛАЖДЕНИЕ.
АНАТОЛИЙ (кричит, пересиливая боль). Ф-ф-фа-а-ашисты!
СТАЯ. – Сам ты фашистюга!
– Национал-Петух!
– Ха-ха-ха!..
– Кролик тельавивский!
– Душманская задница!..
И, НЕ В СИЛАХ СДЕРЖАТЬ ВОСТОРГА ОТ ЭКЗЕКУЦИИ, СТАЯ В ЕДИНОМ ПОРЫВЕ ЗАПЕЛА
Всё выше и выше, и выше
Стремим мы полёт наших птиц!..
СТАРИК (вдохновенно запевает).
Мы рождены, чтоб сказку сделать былью.
Преодолеть пространство и простор!
Нам Сталин дал стальные руки-крылья,
А вместо сердца – пламенный мотор!
СТАЯ (подхватывает). Всё выше! И выше! И выше!..
АНАТОЛИЙ (закричал от боли). По! ща! ди! те!!!
СТАЯ. Стремим мы полёт наших птиц!..
СТАРИК (стае). Возлюбите его, раз он просит. Исполните свой интернациональный долг.
СТАЯ КИНУЛАСЬ ЛИХОРАДОЧНО РАЗВЯЗЫВАТЬ АНАТОЛИЯ
СТАЯ. – Петя, Петя, Петя…
– Цып, цып, цып…
ЗАПЕЛИ
– Де-евочка моя!..
– Ты-ы – моя люби-имая!..
– Неприступна, непреклонна!
– Де-евочка моя!..
АНАТОЛИЙ. Отстаньте от меня!
СТАЯ. – Сейчас. Разбежались!
– Я – первый!
– Да?!
– Моя очередь!
АНАТОЛИЙ. Пустите!
СТАЯ. – Не лапай!
– Мой он!
– На, получи!
АНАТОЛИЙ. Крысы!.. Сволочи!..
АНАТОЛИЮ УДАЁТСЯ ВЫРВАТЬСЯ ИЗ ЭТОГО КЛУБКА ОМЕРЗИТЕЛЬНЫХ ЧЕЛОВЕКОВ И ВСКАРАБКАТЬСЯ НА ВОЗВЫШЕНИЕ ЗА ТРОНМ СТАРИКА. СТАЯ, ОТТАЛКИВАЯ ДРУГ ДРУГА, ПЫТАЕТСЯ ДОБРАТЬСЯ ДО НЕГО. АНАТОЛИЙ В ОТЧАЯННОМ ОЖЕСТОЧЕНИИ НАЧИНАЕТ ВДРУГ ДЕКЛАМИРОВАТЬ
АНАТОЛИЙ. Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ!
СТАРИК (стае). Стоп.
ВСЕ ЗАМИРАЮТ
СТАЯ. Ты что, батя?
СТАРИК. Отойдите (Стая пятится.) Читай дальше.
АНАТОЛИЙ (сбивчиво). …Быть может, за стеной Кавказа
Сокроюсь от твоих пашей,
От их всевидящего глаза,
От их всеслышащих ушей…
СТАРИК. Что ещё знаешь?
АНАТОЛИЙ. Что?
СТАРИК. Кроме Лермонтова, можешь ещё что-нибудь почитать?
АНАТОЛИЙ. Какой Лермонтов?
СТАРИК (стае). Он ваш.
СТАЯ. – Голубь наш сизый!
– Свежачок!
– Молодуха…
– Кролик!..
АНАТОЛИЙ (перепуганно). Быть беде, быть великой потере!
СТАРИК (стае). Стоять. (Анатолию.) Дальше.
АНАТОЛИЙ. …Знать не зря с луговой стороны
Луны лошадиный череп
Каплет золотом сгнившей слюны.
СТАРИК. Ещё. (Пауза.) Ребятам скучно здесь в серном забое жить… Они и не живут больше трёх месяцев. Никому не удаётся больше трёх… Кроме меня. Но я не работаю, как они. Серу не рубаю. И не гружу в кошёлки. И ты не будешь. Пока не замолчишь. Как выдохнешься, так кайло в руки и – вперёд за орденами… Но сначала… Люди здесь одичавшие, без предрассудков… Так что – давай. Мы слушаем.
ПАУЗА.
АНАТОЛИЙ НАЧИНАЕТ НЕУВЕРЕННО.
…Нет, нет, нет! Я совсем не хочу умереть!
Эти птицы напрасно над нами вьются.
Я хочу снова отроком, отряхивая с осинника медь,
Подставлять ладони, как белые скользкие блюдца…
ПАУЗА
Как же смерть?
Разве мысль эта в сердце поместится…
Не помню…
…У меня есть свой дом?
Жалко солнышко мне, жалко месяц,
Жалко тополь над низким окном.
Только для живых ведь благословенны
Рощи, потоки, степи и зеленя.
Слушай, плевать мне на всю вселенную,
Если завтра здесь не будет меня!..
ПАУЗА
СТАРИК. Есенин… Монолог из Пугачёва… Студент?
АНАТОЛИЙ. Был.
СТАРИК. Я тоже… Был. Кафедрой заведовал… Русской литературы. Профессор… Да здравствует Красная Профессура… Да!.. Ну-тес, давайте продолжать, молодой человек.
АНАТОЛИЙ. Да я…
СТАРИК. Напрягайте, напрягайте память.
АНАТОЛИЙ. Я хочу жить, жить, жить…
Жить до страха и боли!..
ПАУЗА
Хоть карманником, хоть золоторотцем,
Лишь бы увидеть, как мыши от радости прыгают в поле,
Лишь бы слышать, как лягушки от восторга поют в колодце…
СТАРИК (подсказывает). Яблоневым цветом брызжется душа моя белая…
АНАТОЛИЙ. В синее пламя ветер глаза раздул.
Ради бога, научите меня,
Научите меня, и я что угодно сделаю,
Сделаю, что угодно, чтоб звенеть в человечьем саду!
СТАРИК. Похвально!.. (Пауза.) Ну-тес, что ещё?
АНАТОЛИЙ. Не помню…
СТАРИК. Жаль… (Повернулся, было, к своре, но потом передумал.) Сами что-нибудь сочините. Придумайте… Здесь ведь так скучно! Вы себе не представляете! (Пауза.) Ну, не боги горшки, в конце концов, обжигают. Попробуйте. (Пауза.) Учтите, вы живы до тех пор, пока вам есть что сказать… этим людям.
ПАУЗА
АНАТОЛИЙ. Жил были дед да баба…
СТАРИК. Да, да. Что угодно, пожалуйста.
АНАТОЛИЙ. И была у них курочка ряба…
СТАЯ. – Снесла курочка деду яичко.
– Напрочь снесла!
СТАЯ ХОХОЧЕТ
СТАРИК (стае). Тихо. (Воцарилась тишина.) Смелее…
СЕРНЫЕ ЯДОВИТЫЕ ИСПАРЕНИЯ ОБВОЛАКИВАЮТ ПРОСТРАНСТВО, СОЗДАВАЯ ОЩУЩЕНИЕ ВНЕВРЕМЕННОЙ ПОТУСТОРОННОСТИ…
Затмение
Картина третья
Обычная кухня городской квартиры. Самое значительное здесь сейчас – стена с неряшливо закрашенным оконцем в ванную комнату. Там – Надя. Оттуда слышится беззаботное пение, плеск воды и прочие шорохи-возгласы, сопутствующие приятному омовению. Причём они настолько явственны, что давят на барабанную перепонку, не говоря уж о другой, чисто мужской атрибутике ЛАЗАРЯ ЛУКИЧА, который мается под оконцем с букетом роз в руках. В конце концов, не в силах обуздать свою фантазию, он забирается на табуретку и пытается проникнуть пытливым взором сквозь наспех закрашенное, но основательно запотевшее препятствие. Неудача в этом прямо-таки хулиганском мероприятии, помноженная на некоторую стеснённость от полузабытой прыти дряхлеющего организма, усугубляет неудобство от стояния на табуретке.
АНАТОЛИЙ (из гостиной). Лазарь Лукич!
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ ПОСПЕШНО СПУСКАЕТСЯ С ТАБУРЕТКИ. В КУХНЕ ПОЯВЛЯЕТСЯ АНАТОЛИЙ С КАШПО.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Да!
АНАТОЛИЙ. Может, вот это подойдёт?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Ну при чём здесь кашпо?! Разве можно розы засовывать в эту бездну? Розы любят, когда смотрят на них, а не на их содержателей.
Анатолий (смеётся). Мудро… Сейчас… Пойду ещё гляну.
АНАТОЛИЙ УХОДИТ
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ (ему вслед). Хрусталь какой-нибудь или фарфор… (Снова забирается на табуретку.) Можно и…
НЕЛОВКО ПОВЕРНУВШИСЬ ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ НАЧАЛ, ПОДОБНО ПИЗАНСКОЙ БАШНЕ, НАКЛОНЯТЬСЯ. КАК ЗА СОЛОМИНКУ ПОПЫТАЛСЯ УХВАТИТЬСЯ ЗА ПОДВЕРНУВШУЮСЯ ПОД РУКУ ЛЮСТРУ, НО… НО ЛЮСТРА НЕ ВЫРУЧИЛА И ОН ВМЕСТЕ С НЕЙ “ГРЯНУЛ ОЗЕМЬ”.
АНАТОЛИЙ (врываясь в кухню). Что случилось?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Упал.
АНАТОЛИЙ. Как же это, Лазарь Лукич?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ (хихикает). Крыша поехала… (С помощью Анатолия поднимается.) Ох!..
АНАТОЛИЙ. Ушиблись?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Люстра разбилась… Хрусталь?
АНАТОЛИЙ. Ничего страшного. Надя выйдет из ванной – уберёт.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Зачем же?.. Утруждать Надежду…
ПЫТАЕТСЯ СОБРАТЬ ОСКОЛКИ
АНАТОЛИЙ. Я сам, я сам, Лазарь Лукич, уберу. Вы присядьте.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ (садясь). Даже не знаю, как это получилось. Чертовщина какая-то Стоял вот здесь у окна… и вдруг люстра стала раскачиваться… Потом – грох на меня… Ой…
АНАТОЛИЙ. Может, полтергейст?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Кто?
АНАТОЛИЙ. Вроде домового.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Мать его за ногу!..
АНАТОЛИЙ. Что у вас с рукой?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Заноза… От розы шип аж по шляпку вошёл.
АНАТОЛИЙ. Сейчас я иголку принесу.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Пинцет принеси. И йод.
АНАТОЛИЙ. Да, да… (Хлопочет вокруг Лазаря Лукича.)
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Дома строят, чёрт бы их побрал! Хорошо ещё перекрытием не ухайдакало. Вот так ходи к вам в гости.
АНАТОЛИЙ. Мы-то тут при чём, Лазарь Лукич?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Да шучу я. Шуток не понимаешь?
АНАТОЛИЙ. Вы когда-то нам говорили: Ирония рождает подлецов.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Теперь другая установка – Человечество, смеясь, расстаётся со своими недостатками.
АНАТОЛИЙ. Вот обхохочемся! Не сдохнуть бы со смеху!
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Если в меру смеясь – не сдохнете.
АНАТОЛИЙ. А интересно – были такие случаи, чтоб умирали от смеха?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Да сколько угодно. Поперхнёшься крошкой какой-нибудь – и хана. Тётка вот моя – помереть не померла, но…
АНАТОЛИЙ. Расскажите.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Давно это было, мать моя ещё в девках ходила, меня-то тогда и в помине не было, мне уж потом рассказывали… Да!.. Так вот: было какое-то застолье, праздник – не праздник, чёрт его знает. Мать моя сидела, тётка эта, муж её, ещё кто-то… Родители, само собой, родственники… Выпили, конечно. То – да сё, слово за слово, – короче, подняла тётка при всём народе мужика своего на смех. Он, и вправду, нескладный такой был, – я его ещё застал, – здоровый бугай центнера в полтора весом, кулачищи волосатые, морда красная, нос, как чекушка, а тюха тюхой. Умишком Бог не наградил. Да и зачем он ему в деревне-то? Живи себе да живи. Харч есть куда бросать – и ладно. Ну вот… А тут тётка возьми да и заведись на него. Да перед всеми. Он и так краснорожий, а тут аж побагровел весь. Все за столом со смеху покатываются, а он желваками ворочает. Всё бы ничего, обошлось бы, не впервой над ним потешались, но тут тётка возьми и поперхнись. Крошка в дыхательное горло попала – не вдохнуть не выдохнуть. Синеть начала. Били её били по спине – ничего не помогает. В конце концов муж подошёл. Он сперва, осерчавши-то, глядеть на неё не хотел и, вроде, как радовался, а потом поостыл – помогать взялся. И ка-ак саданёт кулачищем по спине! Кусок застрявший он из горла, конечно, вышиб, а и хребет ей переломил. Со злости перестарался. Потом с парализованной так всю жизнь и няньчился…
АНАТОЛИЙ. Да…
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Вот такие дела! Живи да оглядывайся, чтоб тебя где-нибудь люстрой не шандарахнуло.
АНАТОЛИЙ. От случайностей никто не застрахован.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Но и не надо создавать благоприятных условий для возникновения негативных явлений.
АНАТОЛИЙ. Это – забота каждого.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. А я о чём говорю!
АНАТОЛИЙ. По-моему пришло время вмешиваться в объективные физиологические законы старения и умирания.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Ну это нам ещё не по зубам.
АНАТОЛИЙ. По зубам! По зубам, Лазарь Лукич!
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. А, может, по морде?
АНАТОЛИЙ. Проблема долголетия будет решена в самое ближайшее время.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Прямо-таки в самое ближайшее?
АНАТОЛИЙ. Да! (Торжественно.) Лазарь Лукич! Мне представляется, что я решил проблему долголетия.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Молодец. (Встаёт.) Надежда, наверное, не скоро из ванной выйдет…
АНАТОЛИЙ. Постойте, Лазарь Лукич. Раз уж пришли – выслушайте.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Давай-ка лучше уберём осколки с пола.
АНАТОЛИЙ. Бог с ними, я сам уберу. Вы послушайте!
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Знаешь, как вы мне осточертели? Столько галиматьи каждый день выслушиваешь от непризнанных гениев – голова пухнет. Хоть в кабинет не заходи.
АНАТОЛИЙ. Я вас очень прошу!
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. И ты туда же.
АНАТОЛИЙ. У меня уже практически закончена кандидатская на эту тему.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Я понимаю.
АНАТОЛИЙ. Я сейчас принесу.
АНАТОЛИЙ ИСЦЕЗАЕТ. ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ НАЧАЛ, БЫЛО, СОБИРАТЬ ОСКОЛКИ, ПОТОМ ПОСМОТРЕЛ НА ЗАВЕТНОЕ ОКОНЦЕ И, НЕ УДЕРЖАВШИСЬ, БРОСИЛ В НЕГО КУСОЧЕК СТЕКЛА. В ВАННОЙ ВСЁ СТИХЛО.
АНАТОЛИЙ (Появившись). Вот диссертация. (Читает.) Влияние частоты реакций биологических организмов на продолжительность жизни.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Интересно.
АНАТОЛИЙ. Суть идеи в том, что жизнь человека измеряется не количеством прожитых секунд, а числом фиксированных реакций организма на раздражители. Биологическому виду, к которому принадлежит человек, отпущено, допустим, сто миллионов реакций на жизнь. Овладев механизмом регулирования реакций, мы подчиним временную продолжительность жизни своей воле.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. И этим идиотизмом ты хочешь осчастливить человечество?
АНАТОЛИЙ. Почему идиотизмом? Вот результаты наблюдений! Вот расчёты! Сравнительный анализ рефлекторного поведения черепахи и мангуста в одинаковые промежутки времени на одни и те же раздражители. Вот диаграммы вызванных потенциалов отдельных подкорковых структур головного мозга человека при разных темпераментах…
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ (зевает). Ой-ё-ёшеньки…
АНАТОЛИЙ. Почему у детей годы тянутся бесконечно, а старики не успевают их считать?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. …Действительно.
АНАТОЛИЙ. А почему они один и тот же отрезок времени оценивают по-разному?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Что ты мне голову забиваешь!
АНАТОЛИЙ. Потому что время – необъективный счётчик. Физики это давно доказали. Тогда что объективно?!
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Рефлексы что ли?
АНАТОЛИЙ. А почему бы и нет?! С возрастом реакции замедляются. И если семидесятилетний реагирует на внешние раздражители сто раз за час, то десятилетний – десять тысяч. Из этого следует, что мальчишка в одну и ту же единицу времени проживает в сто раз больше старика.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Как это?
АНАТОЛИЙ. Если принять за данность, что человеку отпущено на жизнь строго определённое число реакций. то, искусственно замедляя их частоту, мы удлиняем жизнь.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Что же паралитики не живут тыщу лет?
АНАТОЛИЙ Кроме внешних, есть ещё внутренние раздражители, информация от которых поступает в головной мозг через интероцепторы. При любой поломке слаженного механизма, каким является человеческий организм, количество информации с этих интероцепторов увеличивается на несколько порядков. Во время заболевания мозг начинает работать ЛИХОРАДОЧНО – учащение пульса тому свидетель… Кстати, понос – это продукт ПАНИЧЕСКОЙ деятельности органов пищеварения при расстройстве желудка. Только регуляция рефлексий всех без исключения участков организма даст надежду на продление жизни.
ПАУЗА
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Ко мне как-то один дурак пришёл с идеей… (Рассмеялся.) Когда корабль тонет, что делают крысы?
АНАТОЛИЙ. Крысы бегут с тонущего корабля.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. А у нас крыс всё больше и больше, заметил?
АНАТОЛИЙ. Да, действительно.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Когда- где какая беда – землетрясение, наводнение, голод – все твари разбегаются, у нас же – столпотворение.
АНАТОЛИЙ. А люди уезжают… туда.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. У людей нюха нет. Инстинкт заторможен. Не то, что у животных. Те чувствуют!
АНАТОЛИЙ. Надвигающееся изобилие?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Ну конечно!
АНАТОЛИЙ. А мы, случайно, крыс не за валюту покупаем? Для пропаганды преимущества нашей райской жизни.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ (рассмеялся). Откуда ты узнал?
АНАТОЛИЙ (тоже смеётся). Догадался.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ (серьёзно). Вот даже какие идеи мы покупаем. Если очень нужно. (Показывает пальцем вверх.) Кому-то… (Подумав.) Но это дорого стоит…
НАДЯ (из ванной). Толя!
АНАТОЛИЙ. Сейчас! (Лазарю Лукичу.) Так как… с моей идеей?
НАДЯ (из ванной). Иди сюда.
АНАТОЛИЙ. Подожди, Надюша, я занят.
НАДЯ (из ванной). Я тебя прошу!
АНАТОЛИЙ ПРОТЯГИВАЕТ ДИССЕРТАЦИЮ ЛАЗАРЮ ЛУКИЧУ
АНАТОЛИЙ. Вы посмотрите пока… Я мигом.
АНАТОЛИЙ УХОДИТ В ВАННУЮ. ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ РАССЕЯНО ЛИСТАЕТ ДИССЕРТАЦИЮ, НО ЗВУКИ ИЗ ВАННОЙ СНОВА ЗАГОНЯЮТ ЕГО НА ТАБУРЕТ. СНОВА ПЫТАЕТСЯ ОН НАЙТИ ЖЕЛАННУЮ ЛАЗЕЙКУ ДЛЯ ГЛАЗА, НО ТЩЕТНО. ТОГДА, ТО ЛИ ОТ ОТЧАЯНЬЯ, ТО ЛИ СОВСЕМ УЖ РЕХНУВШИСЬ, ОН ПРИЛЬНУЛ К БЕССЕРДЕЧНОМУ СТЕКЛУ УХОМ, ПРИСЛУШИВАЯСЬ К ЛУКАВОМУ СМЕХУ, СЧАСТЛИВОМУ ВОРКОВАНИЮ… НАКОНЕЦ ВЗМОКШИЙ, РАСКРАСНЕВШИЙСЯ АНАТОЛИЙ ПОЯВЛЯЕТСЯ В КУХНЕ. ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ, НЕ ЗАМЕТИВ ЭТОГО, ПРОДОЛЖАЕТ ПРИСЛУШИВАТЬСЯ.
АНАТОЛИЙ. Лазарь Лукич!
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ ИЗУМЛЁННО СМОТРИТ НА АНАТОЛИЯ С ТАБУРЕТКИ, БЕЗУСПЕШНО ПЫТАЯСЬ СОГНАТЬ С ЛИЦА ПРЕДАТЕЛЬСКОЕ ВОЛНЕНИЕ.
АНАТОЛИЙ. Посмотрели?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. В какой-то степени – да…
АНАТОЛИЙ. Ну. И что увидели?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ …Охватить всего мне не удалось, но… ощутил… кипение страстей, так сказать… атмосферу проникновения вглубь…
АНАТОЛИЙ. Вам близка идея?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. К сожалению, пока ещё нет.
АНАТОЛИЙ. Но почему же?!.. Лазарь Лукич!
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Я бы всей душой, но… Ваша индивидуальность слишком… Постороннему трудно прорваться сквозь преграды, которые вы расставляете на каждом шагу. Всё это создаёт ощущение мутности, замазанности. Я ничего не могу разглядеть. А мне, поверьте, очень хочется дойти до сути… И я готов идти!.. Если вы берётесь помочь мне.
АНАТОЛИЙ. С радостью, Лазарь Лукич!
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Конечно, лучше бы самому, но я уже в таком возрасте, когда трудно заставить Хочется, чтобы вы помогли… распутать Гордиев узел… высокого, но чужого, совершенства…
АНАТОЛИЙ. Запросто.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ ПРЯМО С ТАБУРЕТКИ БРОСАЕТСЯ К НОГАМ АНАТОЛИЯ.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Отдай её мне! Что хочешь, проси – ничего не пожалею. Как сыр в масле кататься будешь, только позволь…
АНАТОЛИЙ. Мою диссертацию? Да вы что?!
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. К чёрту диссертацию! Надежду я прошу. Или убей, или дай насладиться Надеждой. Я с ума схожу! Всё понимаю, всю пропасть между нами, всю бездну условностей, все последствия, но жить дальше в безнадёжности не могу.
АНАТОЛИЙ. Ты думай, о чём говоришь!
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Я каждую секунду думаю. День и ночь. Придумываю всякие уловки, чтобы не думать не могу вырвать… Это наваждение… Это – кара Господня… Это – рок…
АНАТОЛИЙ. Давай-ка отсюда.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Не гони. Не гони, я тебе пригожусь. С диссертацией помогу. Защиту устрою. Никто не пикнет. Через пару лет можно докторскую… Ты не представляешь, кого я держу в руках… Такими людьми не бросаются… Мне ведь много не надо, я же не гангстер половой, мне чуть-чуть… Я своё от жизни уже взял. Мне только глянуть на неё и достаточно, она и не… знать не будет. Ты зайди сейчас в ванную, а дверь не запирай… приоткрой, слышишь?.. Я гляну одним глазком и уйду. Тут же. Она и не заметит… А завтра ты ко мне с диссертацией. И всё будет в порядке. Мы такую защиту тебе сделаем, ну иди, иди, чего тебе стоит? Мне только поглядеть…
АНАТОЛИЙ. Да гляди на здоровье. Жалко мне что ли?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Ага. Я тихо-тихо… Давай – иди.
АНАТОЛИЙ. Куда идти, вон в окно смотри.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Там не видно. Замазано.
АНАТОЛИЙ. В верхнем углу. Справа просвет есть.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Ага. Понятно. (Забирается на табурет.) Только ты уйди. Я один… (Хихикает.) Оставь нас вдвоём.
АНАТОЛИЙ УХОДИТ. ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ ПРИЛЬНУЛ К ВЕРХНЕМУ ПРАВОМУ УГЛУ ОКОШКА. А ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО МГНОВЕНИЙ В КУХНЮ ВОРВАЛСЯ АНАТОЛИЙ С ТРУБКОЙ ОТ ПЫЛЕСОСА.
АНАТОЛИЙ. Крыса! (Бьёт трубкой по спине Лазаря Лукича.) А осинового кола не хочешь?!
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ ОТ УДАРА ТКНУЛСЯ ГОЛОВОЙ В ОКОШКО. С ПРОНЗИТЕЛЬНЫМ ЗВОНОМ РАЗЛЕТЕЛИСЬ ОСКОЛКИ СТЕКЛА, ИСПУГАННО ВСКРИКНУЛА НАДЕЖДА И ТУТ ЖЕ ПЕТУХ ПРОКРИЧАЛ В ПЕРВЫЙ РАЗ.
Затемнение
Конец первого действия
Действие второе
Картина четвёртая
Крестьянское подворье. В центре большой деревенский стол. Поодаль – гроб. Возле стола на скамье сидит АНАТОЛИЙ. Душно. К столу подходит МАМА с посудой в руках.
МАМА. Пошёл бы ты в дом, сынок. Телевизор посмотрел, пока я стол накрою. Там что-то интересное показывают. Надька хохочет вовсю…
ПАУЗА
Молодцы, что приехали. Тут у нас хорошо. Воздух… Абрикосов поешь? Я сейчас тебе соберу. Абрикосы в этом году – не знаешь, куда девать. Маргарита твоя компоты бы закрутила…
ПАУЗА
Толя, поговорил бы ты с отцом. Нельзя, мол, так. Юбилей, всё-таки. Сын из города приехал со снохой, внучка. Откуда тащились, а он… Конечно, брагу, может, и правильно, что выпил. Я, дура, хотела сэкономить… Дак можно и в магазине взять. Семьдесят пять лет всё-таки. Не хочет. Семьдесят три отметил и зарёкся. После семидесяти трёх, говорит, не живут. Не должны. Что ж, если тот отец-благодетель наш народный до семидесяти трёх только дожил, остальным тоже больше нельзя? Ложись теперь, помирай? Иисус вон до тридцати трёх токмо. Стало быть и ты, сынок, пять годов уже задарма землю топчешь?..
ПАУЗА
Надька-то совсем уже невеста. Краситься только вот ей не надо бы. Хотя у вас там в городе все малюются. Сколько ей? Шестнадцать уже?.. Ох, времечко!.. Чем мы так Бога прогневили?.. Ой, что это я на Бога? Свят, свят…
ПАУЗА
Я каждый день Богу молюсь за то, что он тебя в люди вывел. Не каждому выпадает. Такой наукой овладеть – это голову какую надо иметь! Нинка, вон, у нас, сильные дела, завклубом, а и то гоголем ходит, не подступись. Твоя-то Маргарита, почитай, на сто голов выше её… Хотя, правда, тоже, что тебе графиня Изаура какая-нибудь…
ПАУЗА
А и правильно. У них там надо нос поверху держать, а то, не дай Бог, слабинку почуют, враз с места спихнут, свои же…
ПАУЗА
Правильно, конечно… И не слушайте никого. Люди от зависти больше судачат. Им никогда не угодишь, То – не так, это – не этак, того нет, этого, – а работать никого не вытянешь. Крикуны. И кто, главное, хает? Лодыри да забулдыги. Руки, мол, у снохи барские! А то, что седина в сорок – этого они не видят. С печенью из больниц не вылезает. Разве она захребетница?! Я, когда в городе у вас была, сколь раз она за полночь домой приползала? Им бы такую нервотрёпку!..
ПАУЗА
Надюша, конечно, поласковей этой была. Ну дак сердцу не прикажешь… Это уж, стало быть, Бог вас так рассудил… Только зачем ей руки-то на себя накладывать было? Сколько мужиков к другим уходят!.. Молчу, молчу…
ПАУЗА
Только, если она тебя так уж любила, не взвалила бы такой крест…
ПАУЗА
Тяжело, сынок?.. Молчу, не буду больше.
ПАУЗА
Жалко её – слов нет… Хорошая она была… Тростиночка. Надька вся в неё…
ПАУЗА
Пойти Маргариту разбудить…
МАМА УХОДИТ. АНАТОЛИЙ СИДИТ НЕПОДВИЖНО, УСТАВИВШИСЬ В ОДНУ ТОЧКУ. ПАУЗА. ВОЗВРАЩАЕТСЯ МАМА С ДЫМЯЩЕЙСЯ КАСТРЮЛЕЙ В РУКАХ. РАССЕРЖЕНО СТАВИТ ЕЁ НА ЛАВКУ, ПЕРЕСТАВЛЯЕТ ТАРЕЛКИ С МЕСТА НА МЕСТО.
МАМА. Крысы!.. Какие у нас крысы?! У нас мышей сроду не было. (Режет хлеб.) Мало ли кто в подполье скребётся. Вставать раньше надо. Привыкла у себя ночи напролёт валандаться, а кто-то ей виноват… Крысы… До этих пор спать – не то, что крысу, голого мужика увидишь!.. Седая вся уже, а туда же… На ферме бы покорячилась, враз бы вся дурь из головы вылетела (Кричит.) Надя! Надюша! Вареники стынут!.. Выключай свой телевизор, пусть он передохнёт чуток…
ПАУЗА
Вот мухи окаянные!.. То крысы, то мухи… Стараешься, стараешься… (Анатолию.) Что, в городе мух перевели уже?.. Что от этих мух может быть? Вон по телевизору показывали – люди кузнечиков едят, и то ничего. Говорят, что будто бы в городе уже из пауков масло жмут? И пасту какую-т делают… Её что, пасту эту, в борщ можно класть?
ПАУЗА
Приезжали бы почаще, я б твою готовить научила… Я бы её всему научила…
ПАУЗА
С Надюшей мы, бывало, такие пироги пекли!.. Упокой, Господь, её душу… А теперь… И печь разжечь некому…
ПАУЗА
Говорят, везде уже атомом топят? Правда – нет?
ПАУЗА
Недавно слух прошёл, что атомные душегубки эти скоро закроют. Марсиане закроют. Вроде прилетали уже с инспекцией. И дюже не понравилось им тут у нас. Не тем атомом, мол, топим. На Марс губительно, слышь, действует радиация наша…
ПАУЗА
А нам ничего – живём… пока…
ПАУЗА
Ох, горе…
ПАУЗА
Между прочим, недавно по телевизору сообщали – на острове Мини-Бикини, там, где американцы атомную бомбу испытывали, всё живое погибло, ну ничегошеньки не осталось окромя крыс. Такие, сказывают, огромные – больше человеческого роста…
ПАУЗА
Вот такие дела… Скоро нигде жизни не будет. Мы-то своё пожили. А вам?.. А ну как – конец света!..
ПАУЗА
Беда…
ПАУЗА
Сынок… А сынок…
ПАУЗА
Давай помолимся
ПАУЗА
Полегчает, сынок.
НО СЫН МОЛЧИТ. МАМА НАЧИНАЕТ МОЛИТЬСЯ САМА
Господи! Услышь молитву мою, и вопль мой да придет к Тебе. Не скрывай лица Твоего от меня, в день скорби моей приклони ко мне ухо Твое; в день, когда воззову к Тебе, скоро услышь меня.
Ибо исчезли, как дым, дни мои, и кости мои обожжены, как головня.
Сердце моё поражено, и иссохло, как трава, так что я забываю есть хлеб мой.
От голоса стенания моего кости мои прильнули к плоти моей.
Я ем пепел, как хлеб, и питие мое растворяю слезами.
Дни мои – как уклоняющаяся тень; и я, как иссохшая трава.
Ты же, Господи, вовек пребываешь, и память о Тебе в род и род.
Затемнение
Картина пятая
ТЕМНОТА
ГОЛОС АНАТОЛИЯ. Надя! Наденька!.. Надя, где ты?.. Надя-а-а!..
ТЕМНОТА ПРИШЛА В ДВИЖЕНИЕ, ИЗЛАМЫВАЯСЬ В НЕПОСТИЖИМЫЕ ФАНТАСТИЧЕСКИЕ КОНСТРУКЦИИ
ГОЛОС АНАТОЛИЯ. Надя! Открой сейчас же! Слышишь? Я знаю, что ты дома!.. Надя, открой… Открой, пожалуйста…
(Наконец пространство обрело очертания знакомой уже кухни с той же стеной и оконцем в ванную комнату, сейчас разбитым. За столом, расслабившись, сидит Лазарь Лукич. Он в тёмном пиджаке, в белой рубашке, но без брюк.)
ГОЛОС АНАТОЛИЯ. Открой, Надя…
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Заходи.
АНАТОЛИЙ (появившись). Лазарь Лукич, вы?!..
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ (прихлёбывая чай). Тебе чего тут?
АНАТОЛИЙ. Я к себе домой пришёл, Лазарь Лукич.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ Дом – дело хорошее.
АНАТОЛИЙ. А Надежда?.. Где?..
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ (ещё отхлебнув). Отдыхает.
АНАТОЛИЙ (порываясь в спальню). Надя…
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ Оставь её. Пусть поспит. Заслужила.
АНАТОЛИЙ. А вы что ж здесь?..
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Не видишь – чай пью. Загоняла меня твоя баба. Притомился. Возраст уже не тот…
АНАТОЛИЙ. Лазарь Лукич!.. Вы… Что это?!
ПАУЗА
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Нравишься ты мне. Из таких вот и надо лепить. Ковать. Помнишь, как мордой-то меня в стекло? Но я не серчаю. Садись. Почаёвничаем. Что стоишь, как лом проглотил?
АНАТОЛИЙ. Она – жена моя…
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Сядь, сядь. Не в кабинете. (Анатолий садится.) Хороший чай твоя жена заваривает. Моя старая дура, сколько живём, никак не научится. В столовой и то лучше делают.
АНАТОЛИЙ. В кремлёвской?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Ой! Там вообще крепкий не заваривают. Я всегда Маргариту при себе держу. (Хохочет.) Чай заваривать. Знаешь Маргариту?.. Но, скажу честно, до твоей бабы ей далеко. (Хохочет.) Не сравнить… А я чаи гонять люблю… (Хохочет.) Вот и приходится… По гостям.
АНАТОЛИЙ. Значит, вы только чай попить?!
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Ну.
АНАТОЛИЙ. А я то!.. Фу.. Глупости всякие в голову лезут… Что ж мы сидим. Надо… Я не знаю, может… Ещё раз диссертацию обмоем? У нас должно быть… Надя, где ты там? У нас гости, а ты лежишь!.. (Кидается в спальню.) Вставай. Ты что, приболела, что ли? (Возвращается в кухню.) Сейчас она выйдет. У меня сегодня такой день сумасшедший, четыре лекции. На ура прошли, уйти не дают. Все до двухсот лет хотят жить. Мы с Надей к родителям завтра собрались – отцу семьдесят лет, да куда там! Завтра опять – интернат, ПКБ, Дом престарелых… Надя, у нас есть чем-нибудь угостить? Неделю назад приятель с Сахалина икру привёз, но по-моему дочь всё истребила. Она её, как кашу. (Кричит.) Надя, икра у нас осталась?
ПОЯВЛЯЕТСЯ НАДЯ В ДОМАШНЕМ ХАЛАТИКЕ И ШЛЁПАНЦАХ НА БОСУ НОГУ
АНАТОЛИЙ. Где у нас икра? (Открывает холодильник.) А это что?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Это я по-стариковски – в гости со своими харчами. (Хохочет.)
АНАТОЛИЙ. Ну зачем вы, Лазарь Лукич? Неужели у нас не найдётся чем дорогого гостя встретить. Конечно, у нас не ваши возможности, но всё-таки… И потом, не каждый день вы у нас…
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Не получается – каждый день.
АНАТОЛИЙ. Надя, что ты стоишь, как лом проглотила? (Хихикает.) Цитирую.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Не понял.
АНАТОЛИЙ. А это вы мне сказали, когда я только вошёл. Помните?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Да, да.
АНАТОЛИЙ (Наде). Помогай. (Суетится вокруг стола.) Лазарь Лукич, вы никогда не задумывались над истоками подобных народных выражений?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. М-м-да…
ФНАТОЛИЙ. Меня всегда поражает образная меткость народных характеристик. Ведь ни лом, ни аршин проглотить невозможно. Сами подумайте – как это? Невозможно ведь. Правда? Он же будет… Торчать! (Смеётся.) Даже если проглотить. Но, заметьте, как точно! Вам чего, Лазарь Лукич, водочки или коньяк?.. Помню, помню. (Достаёт водку.) Кстати, вам не приходило в голову, что спиртные напитки имеют классовое чутьё? (Смеётся.) Нет, на самом деле, кто предпочитает коньяк… Торгаши и интеллигенты, если у интеллигенции появляются деньги, конечно. При безденежьи они пьют, что попало. Но при возможности, если есть выбор, они предпочитают коньяк. Рабочий класс пьёт только водку. Рабочему классу коньяк и даром не нужен. Конечно, сейчас и рабочие скатились на бормотуху, но это – босяки. Кадровый рабочий пьёт водку.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Самогон они все гонят, сволочи.
АНАТОЛИЙ. Да, вы правы. Просто жуть какая-то. Сегодня я как раз был на заводе – мне рассказывали. Создали они рабочую комиссию. Провели проверку. Так, не поверите, в каждой третьей квартире – аппарат. И что делать? Штрафовать? Пробовали. Чуть до забастовки не дошло. Набычились все, как один. Пришлось провести формальное увещевательное собрание. Пожурили, не называя фамилий…
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ (встал и, как был без штанов, зашагал по кухне). Вся страна гонит…
АНАТОЛИЙ. Абсолютно точно. Ведь это если самогонный аппарат в одной из трёх квартир, то гонят все три. Они же кооперируются.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Кооператоры, мать их за ногу!..
АНАТОЛИЙ. А всех же не пересажаешь! Кто работать будет?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Они же и будут.
АНАТОЛИЙ (смеётся). Только бесплатно?.. А если серьёзно, Лазарь Лукич, то проблема эта выеденного яйца не стоит. Знаете, как царь с самогоноварением боролся? У него водка стоила ровно столько…
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Что-то вы всё царей нам в пример стали ставить? Затосковали?
АНАТОЛИЙ. Да ну, что вы?! Это я в порядке каламбура. Присядем, Лазарь Лукич… Надя… Переоделась бы…
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ САДИТСЯ
Хотите анекдот? Не политический. Как один генерал женился на молоденькой, знаете. Там в конце он ей смешную фразу говорит. Что-то вроде… Что ж ты с больными руками замуж выходишь? Слышали, наверное?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Глупости всё это.
АНАТОЛИЙ. Безусловно… Так я вам водочки?.. Наденька, присаживайся. Тебе коньяк, я знаю… Садись, ну что же ты?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ (Наде). Садись. В ногах правды нет.
НАДЯ САДИТСЯ
АНАТОЛИЙ. Вы, Лазарь Лукич, прямо кладезь народной мудрости. Что называется – вышли мы все из народа… (Надю вдруг затошнило и она убежала в ванную.) Что это с ней? (Улыбается.) Может, это…
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Как у неё с желудком?
АНАТОЛИЙ. Всё нормально, вроде.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. На живот чуть надавишь – её сразу тошнить. Ты её к врачу своди.
АНАТОЛИЙ. Как это – надавишь?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Обыкновенно. Другие – хоть бы что. Вон Маргарита – та вообще… Кобыла!.. (Пауза.) Конечно, твоя пошустрей будет… (Хохочет.) Егоза. Только вот тошнота на неё нападает поначалу. (Хохочет.) Может она мной брезгует? С тобой-то она как? Иль тоже?
АНАТОЛИЙ. Вы, Лазарь Лукич, человек, конечно, большой, но я ведь могу… и…
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Да брось ты! Дело житейское.
АНАТОЛИЙ. Как?! Как вы себя?!.. Что вы себе позволяете?!..
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Плесни мне ещё чайку.
АНАТОЛИЙ (наливает чай). Я могу и обидеться…
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. На обиженных воду возят. Хватит.
АНАТОЛИЙ. Нет, не хватит!
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Куда мне полную? Я и так пятую уже.
АНАТОЛИЙ. Вы… Вы!..
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ (напевает). Выхожу один я на дорогу…
АНАТОЛИЙ. Вы думаете, если вы!.. То мы…
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Чай сердечную мышцу стимулирует.
АНАТОЛИЙ. А…
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. А у меня она как раз барахлит…
АНАТОЛИЙ. Мне, если хотите знать!..
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. А Надежда твоя – мастер по чаю.
АНАТОЛИЙ. Мне тоже противно.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ (хохочет). Ну ты даёшь!.. Рассмешил…
АНАТОЛИЙ. На смейте смеяться!
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Я вот что придумал, Анатолий…
АНАТОЛИЙ. Мне это до одного места!
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Надо тебя на всесоюзный экран вытянуть. На программу. Хватит тебе по красным уголкам людей дурачить. Ты мужик заводной, я вижу, толковый. Я думаю, меня поддержат.
АНАТОЛИЙ. Покупаете?!
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Не психуй – не баба. Толпу собираешься укрощать, так не мельтеши. Будь мужиком. На характер меня бери. Волей дави. В глаза мне гляди так, чтоб я понял, что ты мне горло вот-вот перегрызёшь. И не отводи, не отводи… В глаза! (Кричит.) В глаза, говорю, гляди!.. Вот так… В гляделки в детстве играл?.. (Кричит.) Глядеть!.. Не моргай! Дави!.. Пока я виноватым себя не почувствовал, пока убежать не захотел, не начал оправдываться… А ты всё равно гляди!.. Размазывай, размазывай меня взглядом в грязь, в сопли, в пыль!.. Чтоб я в штаны наложил, чтоб навсегда понял, кто – я, а кто – ты!.. Вот так-то. Усёк? Овладевай. Хоть из воровского мира приём, но на толпу действует безотказно… Ну да ладно. Значит, до конца года мы это дело с телевидением уладим, я думаю.
АНАТОЛИЙ. Я не смогу.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Только и ты меня уважь, братец. Пособи старику.
АНАТОЛИЙ. Что?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Маргариту мне надо пристроить. За тридцать ей. Седеет уже. Замуж давно пора.
АНАТОЛИЙ. А я при чём?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Помозгуй сам. Ты же башковитый.
АНАТОЛИЙ. За кого же её?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Вот и я не знаю. Ума не приложу. И так, и этак прикидывал – кроме тебя некому.
АНАТОЛИЙ (смеётся). Как же я при живой жене?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Вот так.
АНАТОЛИЙ. А Надежда?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Оставить придётся.
ПАУЗА
АНАТОЛИЙ. Оставь надежду всяк сюда входящий…
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Прямо про тебя. В точку.
АНАТОЛИЙ. Вы серьёзно?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Сердце у меня барахлит… Вот поэтому такие перетурбации. Неужели тебе чаю хорошего для меня жалко? (Хохочет.) А? Анатолий?
АНАТОЛИЙ (подхихикивает). А-а-а!.. Вы меня разыгрываете, Лазарь Лукич!.. Пертур… сбацали!.. (Смеётся.)
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ (серьёзно). Обижаешь.
ПАУЗА
АНАТОЛИЙ. Что вы со мной делаете?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Человека из тебя делаю.
АНАТОЛИЙ. А-а… Человека…
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Думаешь, со мной церемонились, когда я начинал?
АНАТОЛИЙ. Лазарь Лукич, я вас прошу… Сами подумайте, в какое положение вы меня ставите. Народ же всё видит. Как я людям в глаза буду смотреть?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. А ты не смотри.
АНАТОЛИЙ. Мне же работать с ними!
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Вот и работай!.. Люди! Да плевал я на них! Я, когда здесь комсомол возглавлял, членские взносы всего города растратил – месячную кассу. По-молодости, сам понимаешь. Тридцать лет прошло! А они до сих пор этим меня попрекают. Старые товарищи, мать их за ногу! Ну и что? Шапка с меня упала? Или авторитет пошатнулся? Как шёл, так и иду! А они, как сидели в дерьме, так и сидят. И ты сидеть будешь, если каждого начнёшь разглядывать. Сам рассуди, ты же умный, покумекай своими мозгами – миллионы в стране! Если на каждого по минуте хотя бы – сколько жизней надо, чтобы каждого только разглядеть? А работать когда?!
АНАТОЛИЙ. Сейчас вожди на улицы выходят.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. И я выхожу! Только зачем, ты мне скажи! Я что их без этого не узнаю, если захочу узнать? Показуха это и больше ничего.
АНАТОЛИЙ Лицом к лицу – лица не увидать?..
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Вот это – туда! Побольше прибауток. Тут тебе и эрудиция, и народные корни, и авторитет. У меня специальный человек на этом сидит. Когда надо, подбрасывает. А на каждого не налюбуешься.
АНАТОЛИЙ. Страшный вы человек, Лазарь Лукич.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Телок ты! Я тебе, как сыну родному. Разжёвываю. На магистраль вывожу. А ты за ветхие заветы, за заповеди цепляешься. Агнец божий. Людей он испугался! Пусть они тебя боятся. Будут от тебя зависеть – никто не пикнет.
АНАТОЛИЙ. Ничего. Сейчас не то время. Я всё расскажу.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. О чём?
АНАТОЛИЙ. Какое вы чудовище.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. А то никто не знает!
АНАТОЛИЙ. Я в комиссию…
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Пиши.
АНАТОЛИЙ. На съезд напишу.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Клевещи, клевещи. На нас этих жалоб… Я ими обои на даче себе сделал. В кабинете. Иногда соберёмся – Жванецкого не надо. До слёз хохочем. До икоты. Одного чуть под кремлёвскую стену не увезли – до того развеселился.
АНАТОЛИЙ (кричит). Надя! Иди сюда!
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Потом ей скажешь… Я сам скажу.
АНАТОЛИЙ. Я убью тебя… Паскуда…
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Пооботрёшься…
АНАТОЛИЙ. Я кричать буду.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. И покричи. От крика легче становится.
АНАТОЛИЙ. Я на каждом углу кричать буду. Народ подниму. Я от отчаянья такое устрою!..
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Устроишь – загремишь. Вот что, дружок… Мы с тобой тут сегодня много наговорили друг другу. Поэтому неопределённости между нами быть не должно. Согласен на Маргариту?
АНАТОЛИЙ. Не будет вам чая.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. В последний раз спрашиваю.
АНАТОЛИЙ. В нём, как в подвале, крысы размножались…
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Ну что ж.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ ПОДНОСИТ ПАЛЬЦЫ КО РТУ. РАЗДАЁТСЯ ПРОНЗИТЕЛЬНЫЙ ВОЙ СИРЕНЫ, ТО ЛИ МИЛИЦЕЙСКОЙ, ТО ЛИ МЕДИЦИНСКОЙ СКОРОЙ ПОМОЩИ
Затемнение
Картина шестая
Огромный белоснежный зал. МАРГАРИТА с двумя помощниками готовят всё необходимое для предстоящего карнавала. Маргарита в строгом английском костюме, помощники в белых халатах. Здесь же в центре зала на стремянке АНАТОЛИЙ в спортивном костюме развешивает гирлянды.
ПЕРВЫЙ БРАТ. Маргарита Викторовна, может, на сегодня хватит?
МАРГАРИТА. Работайте.
ПЕРВЫЙ БРАТ. Ночь уже.
ВТОРОЙ БРАТ. Что ты скулишь? Завтра комиссия приедет, а у нас ещё конь не валялся.
ПЕРВЫЙ БРАТ. Да чихать я хотел на этих идиотов.
МАРГАРИТА. Кого вы имеете в виду? Лазаря Лукича?
ПЕРВЫЙ БРАТ. Маргарита Викторовна, да разве я… Я вот про этих. (Кивает на маски.)
МАРГАРИТА. Если вы хотите нам мероприятие сорвать, то, конечно, можете идти. Я вас не удерживаю.
ПЕРВЫЙ БРАТ. Да что я? Я…
АНАТОЛИЙ. Иди, иди, парень.
ПЕРВЫЙ БРАТ. (Анатолию). Ты там не очень…
МАРГАРИТА. Анатолий, не вмешивайся. Сосредоточься. Завтра у тебя ответственный день.
АНАТОЛИЙ. Да ла-адно! Ответственный…
МАРГАРИТА. Телевидение обязательно будет.
ВТОРОЙ БРАТ. Ага.
АНАТОЛИЙ (смеётся). Телевидение!..
ВТОРОЙ БРАТ. Вон камеры уже стоят.
АНАТОЛИЙ. Ага. Ящики посылочные со стаканами.
ВТОРОЙ БРАТ. Понимал бы ты! Это – фирма. Кодак!
АНАТОЛИЙ. Ага.
МАРГАРИТА. Лазарь Лукич обещал тебе. А он слов на ветер не бросает.
АНАТОЛИЙ. Это точно.
МАРГАРИТА. В любом случае ты должен быть во всеоружии.
АНАТОЛИЙ. Всегда готов!
МАРГАРИТА. Анатолий, возьми себя в руки. Завтра решается твоя судьба.
АНАТОЛИЙ. Наша решается судьба. Не так ли?
МАРГАРИТА. Да. Наша… (Первому брату.) Вы почему все маски серой краской красите?
ПЕРВЫЙ БРАТ. Так крысы ведь…
МАРГАРИТА. Карнавал это! Праздник!
ПЕРВЫЙ БРАТ. Надо бы Буратин побольше. Чебурашек. Из мультиков чего-нибудь. А то – почти одни крысы. Откуда их столько?
АНАТОЛИЙ. Из подполья. Откуда же.
МАРГАРИТА. Из подсобных помещений.
ВТОРОЙ БРАТ. Мы с Маргаритой Викторовной капканами их.
ПЕРВЫЙ БРАТ. Постой. При чём здесь капканы. Это ж маски.
АНАТОЛИЙ (смеётся). Посмертные.
ПЕРВЫЙ БРАТ. Как?
ВТОРОЙ БРАТ. Как, как. Никогда не делал, что ли? Газеты да клейстер.
ПЕРВЫЙ БРАТ. Но не с настоящих же!
ВТОРОЙ БРАТ. А какая разница!
АНАТОЛИЙ (смеётся). Маргарита Викторовна за свою жизнь их столько налепила!
МАРГАРИТА. Хватит.
АНАТОЛИЙ. Почему? Расскажи. Расскажи им о своём творческом пути.
МАРГАРИТА. Помолчи.
АНАТОЛИЙ. Почему, Маргарита Викторовна? Почему я должен молчать? У меня прекрасное настроение. Завтра праздник!
ВТОРОЙ БРАТ. Может, укол ему замастырить, Маргарита Викторовна?
МАРГАРИТА (братьям). Так. На сегодня – всё. Спасибо за помощь. Вы свободны.
ПЕРВЫЙ БРАТ. А маски? Что ж они серыми будут?
МАРГАРИТА. Утром всё закончим. Раскрасим, украсим… А сейчас – идите.
ВТОРОЙ БРАТ. А он? (Кивает на Анатолия.)
МАРГАРИТА. До свиданья!
ВТОРОЙ БРАТ. Как знаете.
ПЕРВЫЙ БРАТ. До завтра.
ПОМОЩНИКИ УХОДЯТ
АНАТОЛИЙ. Что ты испугалась, дурочка? Они же всё знают.
МАРГАРИТА. Что ты себе позволяешь?
АНАТОЛИЙ. То, что обязан себе позволять в данной ситуации.
МАРГАРИТА. Я попрошу вести себя более сдержанно, если ты не хочешь быть в ещё более дурацком положении, чем сейчас.
АНАТОЛИЙ. А разве есть ещё и другие варианты?
МАРГАРИТА. Ты будешь завтра выступать или нет?
АНАТОЛИЙ. Безусловно. Это же для нас с тобой единственный шанс.
МАРГАРИТА. Только не изображай из себя великомученика. Тебя раздавили, как червяка…
АНАТОЛИЙ. А вы разве не пострадали? Разве вам не пришлось испить горькую чашу унижения?
МАРГАРИТА. Ничтожество.
АНАТОЛИЙ. Прости! Не знаю даже, как мне загладить свою вину. Что совершить, чтобы ты меня простила! Какие слова подобрать, чтобы струны твоей души…
МАРГАРИТА. Клоун.
АНАТОЛИЙ. Конечно. Только ещё хуже Марионетка.
МАРГАРИТА. Почему хуже. Я, например, горжусь тем, что была у него в руках.
АНАТОЛИЙ. Ну да. Ты получала удовольствие. Какое-то время.
МАРГАРИТА. И не жалею ни о чём. Ни капельки.
АНАТОЛИЙ. Будет что вспомнить.
МАРГАРИТА. Конечно.
АНАТОЛИЙ. Представляю.
МАРГАРИТА. Ничего ты не представляешь.
АНАТОЛИЙ. Ну почему же – Коктебель, Анжуйское, птичье молоко…
МАРГАРИТА. Птичье молоко было только один раз.
АНАТОЛИЙ. Неужели? Только один?
МАРГАРИТА. Но в первый.
АНАТОЛИЙ. Ой, батюшки! Как это вам так не повезло, Маргарита Викторовна?
МАРГАРИТА. Очень просто.
АНАТОЛИЙ. Расскажите!
МАРГАРИТА. С удовольствием! (Смеётся.) Это случилось как раз в “День птиц”. Мы проводили его в Анапе. Я там была тогда пионервожатой…
АНАТОЛИЙ. Ну и память!
МАРГАРИТА. Просто есть, что вспомнить.
АНАТОЛИЙ. Ах, как интересно!
МАРГАРИТА. Он с инспекцией к нам приехал… Увидел – сразу в Ленинскую комнату и носом в грудь зарылся. (Хихикнула.)
АНАТОЛИЙ. И ты не смогла устоять!
МАРГАРИТА. Тогда я устояла.
АНАТОЛИЙ (запел). Онегин, я тогда моложе и лучше, кажется, была…
МАРГАРИТА. Представь себе.
АНАТОЛИЙ. Представляю!
МАРГАРИТА. Три дня он вокруг меня ходил – шоколад, шампанское, бисквиты…
АНАТОЛИЙ. Птичье молоко…
МАРГАРИТА. Да. И конфеты “Птичье молоко” где-то достал. А я – вот если бы настоящее!.. Он и так, и этак – нет!
АНАТОЛИЙ. Надо же!
МАРГАРИТА. И вдруг приносят фазана – каплуна такого огромного – запечённого со сметаной внутри. Я опять – нет. Это не птичье молоко, а птица с молоком. Так он аж заревел. Кинулся к клетке, разломал её – там на окошке два попугайчика каких-то чирикали – и выдавил их обоих прямо в шампанское.
АНАТОЛИЙ. И тут ты, конечно, не устояла.
МАРГАРИТА (смеётся). А то он бы и меня придушил.
АНАТОЛИЙ. Чудовищно.
МАРГАРИТА. Да! Он – чудовище!
АНАТОЛИЙ. Мир видывал и похлеще.
МАРГАРИТА (с вызовом). Да мне плевать на остальной мир. Мне важно, что он чудовище. Он! И он – царь и Бог! Он не только меня подмял под себя…
АНАТОЛИЙ. Он всё развратил.
МАРГАРИТА. Да! Ну и что?! Если хочешь знать, я сама его тогда хотела!..
АНАТОЛИЙ. Задушить?
МАРГАРИТА. Слюнтяй! Я и сейчас пошла бы за ним, за старым вонючим козлом, хоть в преисподнюю. Думаешь, мне его ананасы нужны были?
АНАТОЛИЙ. Рябчики.
МАРГАРИТА. Больше всего не терплю вот эту вашу склизкость интеллигентскую. Да – умненькие, грамотненькие, остроумненькие. А он со своим – “Мать твою за ногу” вас, как попугайчиков. А вы перед ним сучками лебезите. Меня они попрекают… Да мы, все вместе взятые, его бабы… Мы… Вы же проститутки все. Все, как один!.. Интеллигенция!..
АНАТОЛИЙ. Просто у интеллигенции есть нравственные тормоза. Этика, мораль… Христианские заповеди, наконец. А у таких, как он…
МАРГАРИТА. Да выбрось ты к чёрту всю эту ерунду из головы! Что ты послезавтра будешь делать со своей моралью?.. Будь человеком – возьми себя в руки! Я же вижу – ты можешь! Утри ты нос этому монстру. Заставь хама ползать перед тобой! Должна же быть в тебе сила, в конце концов! Энергия!.. Чудовище – это ведь энергия прежде всего! Ну! Соберись! Если бы ты знал, как я его ненавижу! Задави его завтра! Слышишь?! Не для меня. Для себя! Задави! Я тебя заклинаю!
НО ТУТ ПЕТУХ ПРОКРИЧАЛ ВО ВТОРОЙ РАЗ
Затемнение
Конец второго действия
Действие третье
Картина седьмая
Тот же огромный, теперь уже празднично убранный всевозможной атрибутикой карнавала зал. Мощные жёлтые фонари придают и стенам, и потолку искристую желтизну золота. В центре разукрашенная лестница-стремянка. Возле неё МАРГАРИТА в том же строгом костюме и БРАТЬЯ в белых халатах и масках, которые свисают, как марлевые повязки у медперсонала перед операцией. Маргарита в красной шапочке с мегафоном в в руках.
МАРГАРИТА. Всё готово?
ПЕРВЫЙ БРАТ. Давно.
МАРГАРИТА. Всех обработали?
ВТОРОЙ БРАТ. Разумеется.
МАРГАРИТА. Тогда начинаем. (Кричит в мегафон.) Кар-на-вал!
ГРЯНУЛА МУЗЫКА. ОТОВСЮДУ К СТРЕМЯНКЕ УСТРЕМИЛИСЬ, ПРИТАНЦОВЫВАЯ, УЧАСТНИКИ ДЕЙСТВА. ВСЕ ОНИ В ЯРКО РАСКРАШЕННЫХ МАСКАХ, ВСЕ ОДЕТЫ ПО СПОРТИВНОМУ, НО ПО РАЗНОМУ. КТО ЦЕЛИКОМ В СПОРТИВНОМ КОСТЮМЕ, КТО В СПОРТИВНОМ ТРИКО И ПИЖАМНОЙ КУРТКЕ, КТО НАОБОРОТ, А КТО ПРОСТО В ПИЖАМНОЙ ПАРЕ.
МАРГАРИТА (в мегафон). Друзья! Я приветствую вас в этом зале! На праздничном ярком большом карнавале! Пусть песня задорная птицею вьётся! Пусть ваши улыбки сияют, как солнце!
БРАТЬЯ СТРЕЛЯЮТ ХЛОПУШКАМИ
А сейчас все возьмёмся за руки! Дружнее! Дружнее! Взялись за руки! За ру-ки!.. Вот так! Молодцы!.. В круг! Образуем круг! Круг!.. Вот так! Молодцы!.. В круг! Чтоб тучи не скрыли от нас небосвода! Весёлым по кругу пойдём хороводом!.. Пошли по кругу! Влево все идём, все в одну сторону. Влево!.. Руки не бросайте! Все влево… Налево!.. Покажите ему, куда налево. Вот тому с бородой. Вот так. Молодцы. Умницы… Музыку, пожалуйста.
ЗАЗВУЧАЛА МУЗЫКА, МАРГАРИТА ЗАПЕЛА В МИКРОФОН
Вместе весело шагать по просторам, по просторам…
БРАТЬЯ (подхватили). По просторам…
МАРГАРИТА. Все поём! И конечно, подпевать лучше хором.
ВСЕ СТАРАЮТСЯ ПЕТЬ
МАРГАРИТА (после песни). Молодцы!.. Поаплодируем себе!.. А теперь танцуют все! Музыка!..
ЗВУЧИТ ЭНЕРГИЧНАЯ РИТМИЧЕСКАЯ МУЗЫКА. И ТУТ ЖЕ, ВПРАВДУ, ЗАТАНЦЕВАЛИ ВСЕ. ПРИЧЁМ, ЗАТАНЦЕВАЛИ УВЛЕЧЁННО, С АЗАРТОМ, ВЫПЛЁСКИВАЯ НАКОПИВШИЕСЯ ЭМОЦИИ… ВДРУГ ИЗ ЭТОГО СГУСТКА ЭНЕРГИИ НА ВЕРШИНУ СТРЕМЯНКИ ВЗЛЕТЕЛ АНАТОЛИЙ. СОРВАВ С СЕБЯ МАСКУ, ОН ВДОХНОВЕННО СТАЛ УБЕЖДАТЬ ОКРУЖАЮЩИХ.
АНАТОЛИЙ. Завтра остаётся для нас!.. (Но танец продолжается.) Мы возьмём на вооружение не расовое размежевание, но антагонизм классовой борьбы!
МУЗЫКА ЗАИГРАЛА ПОТИШЕ, А ТАНЦУЮЩИЕ, ПРОДОЛЖАЯ ТАНЦЕВАТЬ, СТАЛИ ПРИСЛУШИВАТЬСЯ
АНАТОЛИЙ. Я призываю к гегемонии самого угнетённого!
ВСЕ. А?
АНАТОЛИЙ. Самого презираемого и зрелостью, и юностью возраста.
ВСЕ. Ага…
АНАТОЛИЙ. Я объявляю бой сытым духом тридцатилетним!
ВСЕ (не прекращая танец). Да-да-да!..
АНАТОЛИЙ. Разжиревшим пятидесятилетним и заскорузлым шестидесятилетним!
ВСЕ. Долой!
АНАТОЛИЙ. Только стопятидесятилетние!
ВСЕ. Ха-ха-ха!
АНАТОЛИЙ. Только умудрённость опыта, соединённая с болью содеянных грехов, и с могучим духом дееспособного темперамента может быть элитарной частью будущего общества!
ВСЕ. – Ура-а-а!
– Милый!
– Любимый!
АНАТОЛИЙ. Братья! Кто хочет как можно позже в объятья к зловещей старухе с косой?!
ВСЕ. Я!
АНАТОЛИЙ. Будем надеяться на торжество здравого смысла над теперешним беспределом абсурда. Надежда умирает последней!
ГОЛОС НАДИ. Я уже умерла.
ПАУЗА
АНАТОЛИЙ (справившись с собой). Ради чего мы есть?!.. Чтобы жить!
ВСЕ ЗАПЛЯСАЛИ СНОВА
ВСЕ. – Жить!
– Жить!
– Жить!
АНАТОЛИЙ. Жить во что бы то ни стало!
ВСЕ. – Знамя наше!
– Гордость!
АНАТОЛИЙ. Да! А для чего жить?! Чтобы вспоминали о тебе с ужасом и омерзением, глядя на плоды труда твоего, превратившего мир в рухлядь?!
ВСЕ. Нет!
АНАТОЛИЙ. Да! И плоды твоего труда тоже! И ты в ответе за нищенство своё! За бараньи мозги свои и близких своих, безропотно ждущих у бойни поводыря-козла, который указал бы вам путь на заклание!
ВСЕ (со смехом).
– Я не баран!
– А кто же ты?
– Я!
– Скотина!
– Козёл!
– Я козёл, а не баран!
ОБЩЕЕ ВЕСЕЛЬЕ
АНАТОЛИЙ. Чего ждёте? Зачем грызёте друг друга в ожидании мессии? Не мессия – козёл придёт к вам. Он отведёт вас под топор мясника – безропотных, покорных, безразличных, – чернь, оговорившую для себя лишь единственное право – Право дисциплинированной озлобленности – сжирать выбракованных мясником. Сжирать взахлёб. Искренне! Истово!
ВСЕ (кидаются друг на друга).
– Это они!
– Да?! А вы кто?!
– Не продыхнуть от вас!
– Гнать тебя надо поганой метлой!
– Мужичьё!
– Гад ползучий!
– Хамьё!
– Гад!
– Хам!
– Гады!
МАРГАРИТА ВЗМАХНУЛА КРАСНОЙ ШАПОЧКОЙ. ЗАЗВУЧАЛА СЛАДКАЯ УБАЮКИВАЮЩАЯ МУЗЫКА, УВОДЯЩАЯ ОКРУЖАЮЩИХ В МИР СЛАДКИХ ГРЁЗ
АНАТОЛИЙ. Хватит суеты. Взгляни на себя. Каждый. В тебе бесконечность ушедших жизней и зарождение грядущих. Ты – центр мироздания. Центр оси, примеряющей пороки предков с неизбежностью потомков. Будущее в твоих руках. Ты – его надежда…
ГОЛОС НАДИ. У тебя её уже нет. Надежды.
ПАУЗА
АНАТОЛИЙ. Поэтому ты должен жить. Жизнь – это передача опыта предков – потомкам. Ты должен успеть это сделать как можно более полно, а для этого надо прожить как можно более долго.
ВСЕ, ЗАЧАРОВАННЫЕ СЛАДКОРЕЧИЕМ, МЕДЛЕННО ЗАКРУЖИЛИ В ТРАНСЕ ПО ЗАЛУ
АНАТОЛИЙ. Не бойся времени. Время – лишь искусственная величина, придуманная для измерения соотношения движения небесных тел. Не страшись его неумолимости.
ГОЛОС ИЗ ТОЛПЫ. Я балдею…
АНАТОЛИЙ. Ты - хозяин своей жизни, продолжительность которой определяется размеренностью твоего поведения. Семейные неурядицы, служебные склоки, хозяйственные заботы – суета сует и всяческая суета. Суета укорачивает твою жизнь, а не вращение планеты вокруг солнца.
ГОЛСА ИЗ ТОЛПЫ.
– Не буду суетиться!..
– Под клиентом!..
АНАТОЛИЙ. Тебе отпущено определённое число импульсов. Как солнцу, как звёздам, как галактикам. И от тебя зависит, в какой промежуток времени ты растранжиришь их – в сорок, в шестьдесят или в пятьсот лет.
ВОКРУГ ВСЁ ПОМРАЧНЕЛО. ЖУТКИЙ ВЕТЕРОК ЗАКОЛЫХАЛ ВДРУГ ПРАЗДНИЧНЫЙ СЕРПАНТИН
ГОЛОС ИЗ ТОЛПЫ. Серой попахивает…
АНАТОЛИЙ. Почему же ты не можешь добиться контроля над своими реакциями? Найди их оптимальный ритм на окружающие раздражители, – не выходя из пределов заданной размеренности, ты можешь прожить четверть тысячелетия…
ГОЛОС НАДИ. Я прожила только до тридцати.
ПАУЗА.
АНАТОЛИЙ. Надежда…
ВСЕ. – Чудотворец…
– Приди к людям…
– Пособи им…
– Бабы рожать разучились!
– Снизойди!..
АНАТОЛИЙ. Не нагружай свой мозг противоречиями. Несогласие рождает противодействие, которое сжигает колоссальное количество реакций-лет. Абстрагируйся. Ты не имеешь права разбазаривать их по пустякам. Береги благость в душе своей, что бы тебе это ни стоило. Послушание – наиболее приемлемое состояние для долгожительства. Послушание и благожелательная доверчивость. Что бы и кто бы тебе ни нашёптывал – веруй и соглашайся. Во имя своей цели. Во имя жизни! Неси эту цель через все ухабы, колдобины, буераки – и ты победишь!
ГОЛОС НАДИ. Ты победил?
АНАТОЛИЙ (орёт). Да! Да! Да! Да!
ОТ ЭТОГО КРИКА ПОСЫПАЛИСЬ ВДРУГ СВЕРХУ ТО ЛИ КОМЬЯ ЗЕМЛИ, ТО ЛИ СЕРЫ, ЗАТРЕЩАЛИ ГДЕ-ТО ПРОГНИВШИЕ ДОСКИ, БУДТО СТАЛО ИСКРИВЛЯТЬСЯ ПРОСТРАНСТВО… ПОД АНАТОЛИЕМ, ВМЕСТО СТРЕМЯНКИ, ОКАЗАЛСЯ ВДРУГ ТРОН, РОСКОШНЫЙ НАСТОЛЬКО, НАСКОЛЬКО ОН МОГ СЕБЕ ВООБРАЗИТЬ. ПО ОБЕ СТОРОНЫ ТРОНА ЗАЧАДИЛИ КУРИЛЬНИЦЫ, А У ПОДНОЖИЯ ОКАЗАЛСЯ ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ С КОРОБКОЙ В РУКАХ
АНАТОЛИЙ. Кто это?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Не пускали черти! (Смеётся.) Меня – и не пускают!.. Здорово! (Пауза.) Ты что, не узнаёшь меня что ли? (Пауза.) Толя! Да ты что?.. Лазаря ещё пел мне… Забыл что ли? Да не смотри, не смотри на меня так! Я же тебя и обучал этому взгляду.
АНАТОЛИЙ. Что надо?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Да вот – должок тебе принёс. Помнишь, как я люстру расколошматил?.. Так вот… Думаю, надо отдать. А то неудобно как-то… (Достаёт люстру.) Сакс. Настоящий. У тебя-то стекляшки там были… Но за годы проценты набежали. (Смеётся.) А то ещё, думаю, обидишься… (Демонстрирует люстру.) Ну как?! (Подбрасывает её. Она взмывает вверх под потолок. Пауза.) Анатолий, я вот к тебе зачем пришёл… У меня, понимаешь, маленькое неудобство, а ты ведь у нас чародей… (Смеётся.) Да брось ты дуться на меня! Кто старое помянет, тому, сам знаешь, что… Ну не прав я был! Но ведь и сделал я тебя! Ого-го куда вознёсся!.. Давай рассуждать, как мужики!.. Я слышал, ты теперь по этому делу тоже мастак! (Смеётся.) Правильно, правильно! Куй железо, пока горяч. (Хихикает.) Слышал такой каламбурчик?
АНАТОЛИЙ. Что у тебя?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Где?
АНАТОЛИЙ. С чем пришёл?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Только с люстрой… А ещё с чистой душой, Христом-Богом клянусь.
АНАТОЛИЙ. Не надо.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Что?.. Ах да! Конечно… (Захихикал. Погрозил Анатолию пальцем.) Ты, прямо, как Достоевский. Тот тоже нас бесами называл… (Смеётся.) Но и ты – не подарок… (Пауза.) Да. (Пауза.) Так вот, Анатолий… (Доверительно.) У меня это… Онурез. Ночью бы – ладно, во сне с кем не бывает на старости лет. У меня и днём… Недержание… Помаленьку… Иногда… и по большому… бывает. А заседаем теперь, сам видишь, небось, – месяцами. Хорошо хоть по телевизору запахи не передаются… Но всё равно… Если бы в президиуме сидеть, то там-то – ладно, там все такие, но теперь с народом в зале обязывают, будьте любезны!.. Хоть на пенсию иди!.. А мне ещё до семидесяти пяти – о-го-го сколько. (Пауза.) Помог бы, Толя, а? (Пауза.) Я уж к кому только не обращался, и в Баден–Баден на воды ездил – бесполезно. Одна надежда на тебя.
АНАТОЛИЙ. Надежда, говоришь?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Ну. До ста лет ты меня жить не устраивай. Мне бы свои на воле дожить. (Смеётся.) Сейчас время такое – сегодня князь, а завтра – в грязь. Пересажают, как этих, вон, друзей-то и сиди кукуй, пока не сдохнешь. (Пауза.) Нет, до ста мне не надо, а, вот с этим делом пособил бы. А?
АНАТОЛИЙ. Пособлю.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Правда, Толя?! Поможешь?
АНАТОЛИЙ. Но тут дело такое… Суровое.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Какое дело?
АНАТОЛИЙ. Кастрация.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Кого?
АНАТОЛИЙ. Тебя.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ (смеётся). Ты шутишь?
АНАТОЛИЙ. Нет. Твой энергетический потенциал с обслуживанием всего организма не справляется. На всё у тебя просто сил не хватает. Так что надо выбирать.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Ой, да я давно уже на свой потенциал никакой энергии не трачу. У меня там одна видимость…
АНАТОЛИЙ. Тем более.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ (смеётся). Да нет! Ты шутишь!
АНАТОЛИЙ. До свиданья.
ПАУЗА
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Мне вообще-то… Уже… А с голосом как будет?
АНАТОЛИЙ. В оперу хочешь?
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ (смеётся). Ты не смейся. Мне ведь выступать приходится. Народ мой голос знает. А я вдруг, тыц-грыц, нате вам – тенором заверещу.
АНАТОЛИЙ. Хрипеть будешь.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Да?
АНАТОЛИЙ. Да.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ. Ну… Ладно.
ЛАЗАРЬ ЛУКИЧ ИСЧЕЗАЕТ ПОД ГРОХОТ ПАДАЮЩИХ КУСКОВ СЕРЫ И ПРОГНИВШИХ ГРОБОВЫХ ДОСОК. СНОВА ИСКОРЁЖИЛОСЬ ПРОСТРАНСТВО, ПРЕВРАЩАЯ ЗАЛ В КАТОРЖНЫЙ ЗАБОЙ. И УЖЕ НЕ НА ТРОНЕ, А НА ВОЗВЫШЕНИИ ХОЗЯИНА-СТАРИКА СТОИТ АНАТОЛИЙ
АНАТОЛИЙ. Человек! Я обращаюсь к тебе! Знаешь ли, что ты счастливчик, которому выпал шанс появиться на свет?! Ты! Единственный – не миллиардной даже – биллионной доли других вероятностей вселенской лотереи, которую выиграл ТЫ! Понимаешь ли ты свою ответственность за мириады индивидуальностей, которым Природа предпочла Тебя? Какое ты имеешь право допускать собственное ничтожество?! Ты – Баловень Провидения, вобравший в себя жажду жизни не рождённых из-за того, что понадобился для чего-то именно Ты!
ПОЯВЛЯЕТСЯ НАДЯ С РЕБЁНКОМ НА РУКАХ
НАДЯ. Анатолий!.. Толя!..
АНАТОЛИЙ. Для чего? – я тебя спрашиваю? Не может же быть, чтобы ты родился на радость костлявой могильщице! Не для этого же?!
НАДЯ. Анатолий! Вы не узнаёте меня?
АНАТОЛИЙ. Надя?!
НАДЯ. Я – не Надя. Меня зовут Ларисой.
АНАТОЛИЙ. Фу ты!.. Какая ещё к чёрту Лариса?
НАДЯ. Помните, два года назад…
АНАТОЛИЙ. Кто впустил сюда эту шлюху? Эй! Кто-нибудь!..
ИЗО ВСЕХ ЩЕЛЕЙ ВЫЛЕЗАЮТ УЧАСТНИКИ КАРНАВАЛА УЖЕ В ЛОХМОТЬЯХ, В ПОСЕРЕВШИХ МАСКАХ
НАДЯ. Я ни на что не претендую. Я только. Я родила от вас ребёнка.
АНАТОЛИЙ. Вон отсюда! Прочь! Хватит надо мной издеваться! Не выйдет!
НАДЯ. Анатолий, успокойтесь.
АНАТОЛИЙ. Прочь. Не подходи!.. Я – гражданин мира! ТОЛПА! Защити своего кумира!.. Долой истлевшие колоссы! Импотентов духа!.. Политические кастраты, кончилась ваша власть! А за мной пойдут в огонь и в воду!..
НАДЯ. Не бойся, сынок…
АНАТОЛИЙ. Славы моей испугались? Боитесь, что потесню вас? Конкурента убираете?!.. Так авторитет не завоёвывают. Не умеете держать толпу – уходите! Уступите место достойным! На которых молятся, как на святых!..
СЕРНЫЙ ЗАБОЙ ЕЩЁ БОЛЕЕ ТУСКНЕЕТ
НАДЯ. Помогите!..
АНАТОЛИЙ. Ублюдки! Что вы можете? Отобрать у вас кнут, вы бы и часа не просидели. Надя, посмотри на них! Они же ничегошеньки не стоят. Ни капелюшечки! Иди ко мне, Надя. Или как там тебя?.. Иди, не бойся. Я не кусаюсь, можешь меня потрогать… Я вот возьму и женюсь на тебе! Ага?!
НАДЯ. Господи! Спаси и помилуй!
АНАТОЛИЙ. Думаешь, я боюсь твоего Бога? Властелины мира не должны бояться таких пустяков! Кому подвластна связь времён, тот выше жизни и смерти! Я выбран провидением! (Бросается к Наде.) Хочешь, я научу тебя быть сильной:
НАДЯ. Не хочу.
АНАТОЛИЙ. Ты, как лёд… Ты оттуда?.. Надя! Ты пришла за мной?! Из мрака пришли и во мрак уйдём… Из ночи в ночь…
НАДЯ. Слава Отцу и Сыну, и Святому Духу, и ныне, и присно, и во веки веков.
АНАТОЛИЙ. Не сметь! Здесь я – Бог и Царь!
НАДЯ. Мне страшно…
АНАТОЛИЙ. А-а-а! Боишься! Доверься мне. Я охраню тебя.
НАДЯ. Нет. Ты…
АНАТОЛИЙ. Я для тебя всё!
НАДЯ. Отче наш, иже еси на небесех!..
АНАТОЛИЙ. Замолчи!
НАДЯ. Да святится имя Твое…
АНАТОЛИЙ. Заткнись!
НАДЯ. Да придет Царствие Твое, да будет воля Твоя…
АНАТОЛИЙ. Моя здесь воля. И царствие моё!
НАДЯ. Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя…
АНАТОЛИЙ. Раздавлю гадину…
НАДЯ. …Вседержителя, Творца неба и земли, видимым же всем и невидимым…
АНАТОЛИЙ. Чем же тебя?..
АНАТОЛИЙ ЗАМЕТАЛСЯ ПО ЗАЛУ-ЗАБОЮ. ВМЕСТЕ С НИМ, В ОТБЛЕСКАХ ПРОРЫВАЮЩЕГОСЯ ПЛАМЕНИ, МЕЧЕТСЯ ЕГО СВОРА
НАДЯ. И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго…
АНАТОЛИЙ (своре). Дайте же мне что-нибудь!
НАДЯ. Иже от Отца рожденнаго прежде всех век; Света от Света, Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, Имже вся быша.
АНАТОЛИЙ (своре). Заставьте её замолчать!
СВОРА СХВАТИЛА ДОСКИ, МЕЧЕТСЯ ПО КРУГУ ВОКРУГ НАДИ С РЕБЁНКОМ, НО ДОТЯНУТЬСЯ ДО НЕЁ НЕ МОЖЕТ
НАДЯ. Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшего с небес и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы, и во человечшася…
АНАТОЛИЙ (срываясь на дискант кастрата). Не могу!.. Дышать нечем!.. Ведьма!.. Закрой свою чёрную пасть!
НАДЯ. Распятаго же за ны при Понтийстем Пилате, страдаша, и погребена…
АНАТОЛИЙ. Ну, сука шелудивая! Всё равно я тебя достану.
АНАТОЛИЙ САДИТСЯ НА КРЫШКУ ГРОБА И ВЗМЫВАЕТ В ВОЗДУХ. НАДЯ ВЗБИРАЕТСЯ НА САМУЮ ВЕРШИНУ СЕРНОГО ТРОНА И ПОЧТИ В БЕСПАМЯТСТВЕ ТВЕРДИТ
НАДЯ. И воскресшаго в третий день по Писанием. И взошедшаго на небеса, и седяща одесную Отца. И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым. Его же Царствию не будет конца…
АНАТОЛИЙ И ЕГО СВОРА, ПЫТАЯСЬ ЗАСТАВИТЬ НАДЮ ЗАМОЛЧАТЬ, В СТРАШНОМ СМЯТЕНИИ МЕЧУТСЯ ПО ВСЕМУ ПРОСТРАНСТВУ СЕРНОГО ЗАЛА, ИСТОШНО ВОПЯ В БЕССИЛЬНОЙ ЗЛОБЕ. ВДРУГ СРЕДИ НИХ ОКАЗЫВАЕТСЯ СТАРИК-ХОЗЯИН СЕРНОГО ЗАБОЯ, ОЧЕНЬ ТЕПЕРЬ НАПОМИНАЮЩИЙ ЛАЗАРЯ ЛУКИЧА
СТАРИК (громогласно вещает). Проведите!..
Проведите меня к нему!
Я хочу видеть этого человека!..
ВСЕ ЗАМЕРЛИ
СТАРИК. Где отрок?
ВСЕ. Вон… У неё.
СТАРИК. (Наде). Дай.
НАДЯ. Нет.
СТАРИК (отбирает ребёнка у Нади). Обряд крещения совершить над отроком следует.
НАДЯ. Он крещёный..
СТАРИК. Парашу!
СВОРА (гогоча и улюлюкая). – Парашу сюда!
– Парашу для Маши!
НАДЯ. И в Духа Святаго, Господа, Животорящаго, Иже от Отца исходящаго, Иже со Отцем и Сыном спокланяема и славима, глаголавшаго пророки. Во единую Святую, Соборную и Апостольскую Церковь…
ПОЯВЛЯЕТСЯ ПАРАША
СТАРИК (окуная ребёнка в парашу). Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.
СВОРА. Слава тебе, боже наш, слава тебе!..
НАДЯ (пытаясь отобрать у старика ребёнка). Святый Боже… Святый Крепкий, Святый Бессмертный… помилуй нас…
НАЧАЛ КРИЧАТЬ ПЕТУХ, НО СВОРА УЖЕ ЗАШЛАСЬ ВО ВОСТОРЖЕННОМ БУЙСТВЕ. ПЕРЕБРАСЫВАЯ РЕБЁНКА ДРУГ ДРУГУ, КАК КУКЛУ, ВСЕ ВЗАХЛЁБ ПРИЧИТАЮТ-КЛИКУШЕСТВУЮТ
ВСЕ (кроме Нади). Исповедую едино крещение во оставление грехов. Чаю воскресения мертвых, и в жизни будущего века… АМИНЬ…
НО ТРЕТИЙ КРИК ПЕТУХА ЗАСТАВИЛ ЗАСТЫТЬ ИСЧАДИЙ АДА, ОБНАЖАЯ И ЗЛОБУ ИХ, И НЕНАВИСТЬ, И ПРЕДЧУВСТВИЕ НЕОТВРАТИМОГО НАКАЗАНИЯ
Занавес