Эмиль Израилевич Январёв
(1931-2005)
Поэт Вячеслав Качурин о тврочестве Эмиля Январёва
Муза
Под весенним бурлящим дождем
я шептал монолитному небу,
что забыл, для чего я рожден,
на какую такую потребу.
И хотя лопотали листвой
освеженно дубы и березы,
ликовал за моею спиной
неразгаданный заговор прозы.
...Отодвинув мирские дела,
безразлична к базарному шуму,
ты меня повела, повела
в чисто поле на чистую думу.
Средь простора великого, средь
простодушных цветов яркоглазых
приказала сквозь тучи прозреть
пресловутое небо в алмазах.
Повелела глядеть веселей,
к отступленью пути отрубила
и о замысле жизни моей
так напомнила, как протрубила.
* * *
Чем-то живопись эта меня утешала
и в кругу своего притяженья держала
серебристо-сиреневой дымкой своей.
Сам художник задерганный был и заросший,
и не в духе с утра, и клонился под ношей
осужденья семьи, и родни, и друзей...
Были краски его так легки, сокровенны,
что мерцаньем своим очищали от скверны,
брали за руку, в горние сферы вели.
А художник, задымленный серой щетиной,
ни судьбой, ни месткомом родным не щадимый,
оставался на тверди греховной земли.
* * *
Среди этих районных певцов,
чья звезда, затуманясь, маячит,
может, будущий ходит Рубцов
и стихи в старом плащике прячет.
Пусть блажит, пусть глядит в полутьму,
окрыляемый скорбью невольной.
Ради бога простите ему
простодушие рифмы глагольной!
* * *
Будущий поэт (крайний слева) в детские годы с друзьями
Просто судьба посулила поездку,
чудом о тайном желанье пронюхав,
а уж ударил в мою занавеску
ветер – разносчик пленительных слухов.
А уж и небо прибавило блеску,
как наблюдаем, летя в самолете.
Солнце, недавнему ливню в отместку,
вспомнило враз о забытой работе.
Мир изменялся волшебно и резко,
напоминая лазурную фреску...
Вот что свершила еще не поездка –
только, по сути, намек на поездку!
* * *
Пишу для хроникального кино.
Мир сотворяю. Труд невероятный!
Как листья, умирают варианты,
которым стать мирами не дано.
Стараюсь жизнь заране угадать:
тут протяну пейзаж движеньем плавным,
а тут лицо героя крупным планом
задумчивое – а? – неплохо дать.
Поэма глаз. Не пахло чтоб игрой.
Доходчивость. Не прибегать к загадкам.
Пусть скажет диктор сведущий за кадром
все, что сказать забудет мой герой.
Ну что сценарий в хронике? Пустяк.
Неумная, смешная директива,
как поступать. Прочтем ее гугниво
и все-таки поступим мы не так.
Не так пойдем. Оденемся не в то.
Где нужно развязать конфликт – завяжем.
Не так мы сядем. И не то мы скажем.
И пуговицы нету на пальто.
Но вдруг преобразится полотно
на миг. Он, он! Ершится так же прядка...
О, как это мучительно и сладко –
писать для хроникального кино!
* * *
Взбешенный от бледных чернил,
и робость кляня, и смиренье,
когда-то и я сочинил
последнее стихотворенье.
Сквитался со скорбью земной,
последнюю выправя строчку,
и с кляксу величиной
поставил последнюю точку!
И чтобы открыто сказать,
как рифменный лад опротивел,
я новую начал тетрадь
и новую строчку в ней вывел.
* * *
Эмиль Январёв с супругой Людмилой Костюк
Как зыбкий полусвет, струятся с полотна
одни полутона, одни полутона.
Неясный горизонт, размытый небосклон.
Одни полутона – куда девался тон?
Как хочется порой бежать обиняков,
увидеть грани туч, массивы облаков,
категоричность крон, развеявших листву
и теплящих в ветвях смятенную звезду...
Все оговорки – вздор, и вся задача в том,
чтоб дать прямой ответ – куда девался тон?
* * *
Одинокая женщина в сквере пустом,
где последняя зелень увяла,
свой задавленный крик, свой неслышимый стон
второпях кое-как рифмовала.
Не понять – то хорей осенил или ямб,
только знает – оплачено болью.
«Кровь – любовь» – никакой это вовсе не штамп,
это кровь вперемешку с любовью.
Да, она никогда не писала поэм,
и признания в ветхом блокноте –
не поэма, а просто: кому, мол, повем
Истязание духа и плоти?
Этажей на закате пылают верхи,
радиола вопит издалёка.
Одинокая женщина пишет стихи,
потому что она одинока.
* * *
Вы, которым торил я дорогу
к рифме, к ладу, точней – к небесам,
хоть бы раз позвонили, ей-богу,
и спросили, чего написал...
Вы меня, умоляю, не чтите,
почитание – это мура.
Вы меня попросите: – Прочтите
то, что вы написали с утра.
Не попросите. Сдержанно-трезвы.
«Как здоровье?» – и то на бегу.
Я не только к стихам вашим врезы,
я свое еще врезать могу!
Вот сижу, ковыряюсь в блокноте,
безответное слово твержу.
Что скажу? Далеконько пойдете...
Вот, пожалуй, и все, что скажу.
* * *
Неразлучные друзья – Эмиль Январёв и Марк Лисянский
– Пиши мемуары, – отца я просил. –
Листочек какой-нибудь за день!
А он отвечал: – Ты, наверное, сын,
смеешься. Какой я писатель?
Пожаром трех войн опалило меня,
но, если задуматься трезво,
то сколько их было – таких же, как я!
Кому это все интересно?
Худого не скажет никто обо мне –
на хлеб зарабатывал честно.
Но я вопрошаю серьезно вполне:
кому это все интересно?
Тут всяк пребывает в своей правоте,
приказывать тут неуместно...
И пусть о себе сочиняют лишь те,
кому это все интересно.
* * *
Домашний гений и мудрец,
за утешеньем и советом
ко мне является отец...
(Кто и подумал бы об этом?)
Он был от века нелюдим,
сокрыто в мире жил подлунном.
И я ему необходим?
Опять же – кто бы и подумал.
Он розу чайную несет
и внучке тычет шоколадку,
и сто сомнений и забот
выкладывает по порядку.
– Отец, – вещаю, – так и так! –
А он перечит: – Может, этак?
Серьезный шаг! – А я: – Пустяк. –
И он: – Ну ладно! – напоследок.
Его смятенная душа
чуть поутихнет, остывая,
и мы шагаем не спеша
и под навесом ждем трамвая.
Слежу: седая голова
плывет средь прочих по вагону.
...Когда бы мать была жива,
он все решил бы по-другому.
* * *
По тропинкам лесным куролеся
и порядком уставши к тому ж,
я случайно забрел в королевство
добрых глаз, добрых рук, добрых душ.
Еще утром тревожно ловивший
на себе неприязненный взгляд,
я улегся под тоненькой вишней
слушать доброе пенье цикад.
Ну и край! Ни тюрьмы, ни погоста.
Ходят люди, крылами звеня.
Но внезапное беспокойство,
как заноза, пронзило меня.
Что еще мне, казалось бы,
надо, отворившему эти врата?
Не хватало мне твердого взгляда,
исподлобного взгляда врага!
* * *
Другая жизнь
Что речь по старинке плести?
Сочувствие встретишь едва ли.
Какие-то жизни пласты,
считай, отвалились, отпали.
Иначе туманы плывут,
щебечут щеглы незнакомо.
И зыбок и хрупок уют
железобетонного дома.
И канули в тартарары
альбомы, в которых девицы
по правилам древней игры
надменны, стройны, бледнолицы.
Истлели давно дневники
и писем пространные строки,
где грезы, как птицы, легки
и вздохи созвучны эпохе.
Причуды телесной любви,
решенье житейской задачи
и шелест сверчковый в крови –
иначе, иначе, иначе.
И мы, не спеша попрекнуть,
на праздник толпы многоликой
взираем с растерянной чуть
и все-таки светлой улыбкой.
Ведь мир на рассвете томит
и манит наклон небосвода,
и просто иная шумит
в раскидистых кронах свобода.
И вновь молодая трава
звучит, как бессмертная притча.
И жизнь бесконечно права,
упрямо меняя обличья.
* * *
Лиственная метель
Осень, я поклонник твой,
и со мной что хочешь делай:
замети меня листвой
изумительно нарядной,
удиви отяжелелой
спелой кистью виноградной
и прохладной синевой.
Двадцать лет тому назад
ты свела меня с любимой,
чтобы двадцать лет подряд
заметало нас томленьем,
чтобы я бродил с Людмилой,
замечая с удивленьем,
как грачи к теплу летят.
Жизнь истаяла, как миг!
А ведь мог прожить я вечность
без прельстительных вериг
этих губ, и рук, и взгляда!
Счастье – это быстротечность,
но иного мне не надо
на метелях огневых.
* * *
Я жить хочу, как все! В автобусах толкаюсь,
к арбузу ухом льну – узнать, каков внутри.
Ремонту нет конца: в душе и в доме хаос,
два месяца враспыл, а то еще – и три.
Как все, как все, как все! Обрыдли мне попреки,
что, дескать, краснобай, витаю в облаках.
Вот я белю балкон, вот я даю уроки,
вот с рынка жму домой с авоськами в руках.
Но я не виноват, что где-то посредине
обратного пути застыну, истукан,
и что-то зашепчу скамье, столбу, витрине,
и удивлюсь на миг придуманным строкам.
Я тут же их раздам осенним кленам тощим,
и взгляд летит горе, и затуманен взгляд...
Я жить хочу, как все: вот я тащу картошку.
Я есмь земная персть. Но я не виноват.
Произведения Э.И. Январёва
- Действующие лица: Стихи. – Одесса: Маяк, 1972. – 62 с.
- Документ: Книга стихотворений. – Николаев: Возможности Киммерии, 1997. – 240 с.: ил.
- Корабельные баллады: Книга стихов. – К.: Рад. письменник, 1977. – 59 с.
- Настоящее время: Стихи. – Одесса: Маяк, 1971. – 112 с.
- Новый адрес: Стихи. – Киев: Рад. письменник, 1989. – 95 с.
- Ольвийский причал: Стихотворения. – К.: Дніпро, 1991. – 246 с.: порт.
- Открытый урок: Стихи. – М.: Сов. писатель, 1975. – 104 с.: ил.
- Подлинник: Последние стихи. – Николаев: Изд-во Ирины Гудым, 2006. – 88 с.
- Стечение обстоятельств: Новая книга. – Николаев: МП “Возможности Киммерии”, 2001. – 118 с.
- Стихи мои младше меня: Новая книга. – Николаев: МП “Возможности Киммерии”, 2000. – 104 с.: ил.
- Школа взрослых: Стихи. – Одесса: Маяк, 1979. – 56 с.
- Эхо на площади: Стихи. – Одесса: Маяк, 1987. – 126 с.
- “Если б воля такая была мне дана – изменить хронологию календарей…”: [Стихи из последней рукописи поэта “Подлинник”] // Веч. Николаев. – 2002. – 18 мая.
- Если бы сохранился снимок… “Дорога”: Из цикла “Война и дети” // Николаев. – 2000. - №3. – С.33 - 36.
- Из рукописи “Стихи мои младше меня”: Поэзия // Южная правда. – 1999. – 14 декабр. – С.3
- Из цикла “Война и дети”: Салют; Кино в конце и после войны; Какая музыка была // Николаев. – 2000. - № 4. – С.30-35.
- Избранные стихи Эмиля Январёва // Веч. Николаев. – 2005. – 13 окт. – С.4-5
- Кто мне поверит, что все это было?: Из новой рукописи “Подлинник” // Рідне Прибужжя. – 2001. – 18 октяб. – С. 5.
- Мольба: Стихи // Южная правда. – 2006. – 31 янв. – С.3
- “Не бойтесь говорить от первого лица…”: Стихи // Веч. Николаев. – 2001. – 30 янв. – С.3.
- “…Но все-таки игра, наверно, стоит свеч”: [Стихи] // Веч. Николаев. – 2004. – 13 янв. – С. 3.
- Пора! Утихомирь порывы и желанья… [Подборка стихов из новой книги] // Новый векь. – 2001. - № 3-4. – С.94 – 97.
- Поэзия // Южная правда. – 2004. – 7 окт. – С.5.
- Синяя тропка бежит к сосняку…: Из новых стихов Эмиля Январёва // Веч. Николаев. – 2006. – 30 дек.
- “Стечение обстоятельств”: Стихи из новой рукописи // Рідне Прибужжя. – 2001. – 30 січ.
- Стихи // Миколаївський оберіг. – Миколаїв, 2004. – С.358 – 383.
- Стихи // Николаев. – 2001. – №1. – С.6.
- Такие разные зимы…: [ Стихи] // Южная правда. – 2003. – 4 янв. – С. 5.
- Тем ближе чистый колокольный звон: [Стихи] // Южная правда. – 2002. – 3 янв.
- Владимов М., Январьов Е. Це було в Миколаєві: Героїчна драма. – К.:Держлітвидав,1960.-89 с.
- Январев Э. Переправа: Стихи. – М.: Сов. писатель, 1967.– 87 с.
- Январев Э. Настоящее время. – Одесса: Маяк, 1971–112 с.
- Январев Э. Действующие лица: Стихи. – Одесса: Маяк, 1972.–62 с.
- Январев Э. Открытый урок: Стихи. – Одесса: Маяк, 1975.–104 с.
- Январев Э. Корабельная сторона: Стихи. – Одесса: Маяк, 1977.–55 с.
- Январев Э. Школа для взрослых: Стихи. – Одесса: Маяк, 1979. – 55с.
- Январев Э. Почерк: Стихи. – Одесса: Маяк, 1981. – 87 с.
- Январев Э. Мера сил: Стихи. – Одесса: Маяк, 1984. – 80 с.
- Январев Э. Новый адрес: Стихи. – К.: Рад. письменник, 1989. – 95 с.
- Январев Э. Ольвийский причал: Стихи. – К.: Днипро, 1991. – 247 с.
- Январев Э. Документ: Книга стихотворений. – Николаев: МП «Возможности Киммерии», 1997. – 240 с.
- Январев Э. Другая жизнь: Стихи // В волнах века: Альманах. – Николаев, 1997. – С. 84–86.
- Январев Э. Служенье муз // На изломе времени: Николаевская область.1989–1999. – Николаев,1999. – С. 124–144
- Январев Э. Стихи мои младше меня. – Николаев: МП «Возможности Киммерии», 2000. – 103 с.
- Январев Э. Стечение обстоятельств: Новая книга. – Николаев: МП «Возможности Киммерии», 2001. – 114 с.
- Январев Э. Из цикла «Война и дети» // Николаев. – 2000.– № 3,4.
- Яеварев Э. Поэзия // Радуга.–2001.– №7-8.– С.30-36.
- Январев Э. Два николаевских этюда // Новый век.–2002. – №3-4.– 69–70.