Владимир Николаевич Христенко
Посвящения друзьям...
Пророк
В. Качурину
Когда безверия и смуты
Умами властвуют людей,
Когда шуты и баламуты,
Куражась на земле твоей,
Забыли стыд и покаянье
От искушений и забав,
Храни Поэт своё призванье,
Строкой единой не солгав!
Когда придворные кликуши –
Угодливые дети лжи –
Калечат гимном наши души
За дармовые тиражи,
Когда убогость и бездарность
Затмили разум у людей,
Не принимай за благодарность
Кураж имущих дикарей.
Не соблазнись принять измену
За их Иудины гроши –
Плати Поэт тройную цену
За чистоту твоей души.
И в мире нищих и убогих
От одиночества устав,
Гордись, что был из тех немногих,
Строкой единой не солгав!
Когда ещё совсем не виден
Всего грядущего исход,
Когда циничен и постыден
Людских измен водоворот.
И в этой круговерти смуты,
Где торжествует балаган,
Храни себя для той минуты,
Когда рассеется туман,
И призовёт тебя Всевышний
Ответить за твои дела,
За то, что в жизни был не лишний,
Звоня во все колокола.
И не пошёл с людским потоком,
И не был сам с собой лукав.
Ты просто был Его Пророком,
Строкой единой не солгав!
Зима
Л. Матвеевой
Луна светила тусклым светом,
И в полуночной тишине,
Едва заметным силуэтом
Курила женщина в окне.
Она притягивала взгляды
Случайных уличных зевак
И молча, будто бы с досады,
В окно глядела просто так.
И в забытьи заворожённо,
Уставясь в точку на стекле,
Она смотрела отрешённо
На ночь бесснежную во мгле.
И в этой чисто женской роли,
Во взгляде, устремлённом вдаль,
Читались отголоски боли
И одиночества печаль,
И то, что ей не так живётся,
Как, может быть, хотелось жить,
И как-то всё не задаётся,
Хотя кого же в том винить?
Вот и костюм хотелось новый,
Да, как обычно, денег нет,
И муж какой-то непутёвый,
И дочке скоро двадцать лет,
А в жизни что-то не сложилось
И как-то всё не по уму,
Совсем не так, как в детстве снилось
И непонятно почему...
И эта смутная тревога
Плелась морщинкой на челе...
А, впрочем, не гневи ты Бога –
Живут и хуже на земле!
Другим, поди, намного хуже,
Когда случится быть одной,
А тут ведь, всё-таки при муже –
Какой ни есть, а всё же свой...
Давно истлела сигарета
От этих вечных женских тем,
Неразрешимых до рассвета,
А, может, даже и совсем...
Зима за окнами стояла,
Бледнело небо в вышине,
А в доме с лампой вполнакала,
Курила женщина в окне...
Императрица
актрисе Л. Соколовой
Аплодисменты, бенефисы,
Непостижимый мир кулис –
Какое счастье для актрисы
Привычно выходить на бис!
Когда восторги – бесконечны,
А ты лишь смотришь с высоты,
Как хороши и безупречны
К ногам летящие цветы.
Сегодня ты – императрица!
Одно движение ресниц –
И уж начальственные лица
И те готовы падать ниц.
Таков удел актёрской доли,
Что быть назначено тебе
Императрицей в этой роли,
Но, к сожаленью, не в судьбе...
Уже наутро, как обычно,
Всё станет будничным, другим,
Где так безденежье привычно,
Что ты почти сроднилась с ним.
Твоя скупая Мельпомена
Так неприветлива с утра –
Семья, заботы, дети, сцена,
И завтра то же, что вчера,
И послезавтра будет снова
Всё как обычно, как всегда…
Актриса Люда Соколова –
Провинциальная звезда.
И никому не будет дела,
Что в омуте земных проблем
Кричит под оболочкой тела
Душа невидимая всем.
И как потом не удивляться
Уменью редкому актрис –
Глотая слезы, улыбаться,
Привычно выходя на бис…
Сухой Фонтан
Т. Роскиной
На полуострове песчаном,
Где волны бьют прибрежный ил,
Мой дивный город над лиманом
Моею колыбелью был.
Я с этим городом сроднился
И мне, наверно, суждено,
Чтоб он теперь ночами снился,
Как детства старое кино.
И с той поры таким желанным
Мне стал мой постаревший двор,
Где этим воздухом лиманным
Не надышусь я до сих пор.
И словно мы не расставались
И, кажется, ещё вчера
Мы у фонтанов собирались
И пели песни до утра.
И это всё казалось вечным –
И мы и наш Сухой Фонтан,
Где был весёлым и беспечным
Прибрежный старый ресторан.
А нынче – там иное время.
И в тишину моих аллей
Приводит нынешнее племя
Своих сегодняшних детей.
И только стёртые ступени,
Законам жизни вопреки,
Хранят как память наши те́ни
В тени́ фонтанов у реки.
И мне, конечно, не хватает
Таких минут, и город мой
Всё это тоже понимает,
Когда прощается со мной,
А я привычно погружаюсь
В московских дел водоворот
И долго-долго с ним прощаюсь,
Чтобы вернуться через год...
Наши авианосцы
В. Бабичу, автору книги «Наши авианосцы»
Когда сменяются эпохи,
Ломая время и людей,
То что там значат чьи-то вздохи
О судьбах наших кораблей?
А наши выросшие дети
И не пытаются понять,
Как мы авианосцы эти
Могли, как женщин, обнимать!
Как нам они ночами снились!
Да разве нас поймут они,
Как мы собой тогда гордились
И как стыдимся в наши дни...
Кураж границ и переделов
Нас поглощает всё сильней,
И дети славных корабелов
Уходят в племя торгашей.
У них теперь не те заботы,
А может просто не дано –
Такие нынче патриоты
И демократы заодно...
А разве эти прощелыги
Мечтают нынче о морях?
Да и зачем им эти книги
О наших чудо-кораблях...
И, может, только наши внуки
Сумеют нас мудрее быть,
Чтоб корабельные науки
По книгам Бабича учить...
Афганец
А. Завражину – воину-афганцу
Нестройных аккордов завертится танец
И в комнате сразу притихнет народ,
И Саня Завражин – вчерашний афганец
О чём-то своём под гитару споёт.
Пусть кто-то подумает- повод не важен
И, вроде бы, нету причины такой,
Но скажет, как выдохнет Саня Завражин:
"Давай-ка, дружище, махнём по одной"
За тех непришедших, безвременно павших,
Пропавших в пучине далёкой войны,
Ночами не спавших и лишь не предавших
Оплёванной нынче великой страны.
Я даже перечить ему не пытаюсь,
Предчувствуя нервами Сашкину боль,
И лишь неосознанно в рюмку вжимаюсь,
Как воздух вдыхая в себя алкоголь.
Я вроде бы старше, но как новобранец
Сижу, приоткрыв в изумлении рот,
А в комнате нашей вчерашний афганец
О чём-то своём под гитару поёт.
Каштановый сквер
Е. Голубковой
Мне эта улица знакома
С непостижимо давних лет,
Где львы с аркасовского дома
Собой венчают парапет
И с высоты своих столетий
Привычно смотрят мимо нас
На город мой, где каждый третий
На них сидел хотя бы раз.
И я их знал не понаслышке,
А в детстве так хотелось мне
Сидеть, тогдашнему мальчишке,
У них на мраморной спине.
Теперь со мной приходят внуки
И по традиции всерьёз,
Привычно запускают руки
В разводы мраморных волос.
А львы глядят невозмутимо
На эти шалости вприщур,
На время, что проходит мимо
Двух нестареющих фигур,
На старый сквер, где неизменно,
Не поднимая головы,
Невозмутимо и смиренно
Лежат аркасовские львы…
* * *
В. Качурину
Когда ты уйдёшь навсегда в предрассветную тьму
Туда, где уже никогда не увидеть рассвета,
Где вряд ли печалиться будут о том, почему
Не стало на свете Пророка в обличье поэта.
Отряд, как всегда, не заметит потери бойца,
И новое утро взойдёт по вчерашним тропинкам,
И люди с обличьями сфинксов на месте лица
Привычно пойдут по своим кабинетам и рынкам.
И ни на песчинку, ни в чём не изменится мир,
Где правят законы привычных карьерных ротаций,
Как будто бы жизнь заключается в смене квартир,
Чинов, кабинетов и прочих мирских декораций.
Где каждое утро несут свой натруженный крест
Чиновники, судьи, начальники и прокуроры
И в мерной тиши кабинетов присутственных мест
Привычно решают свои бесконечные споры.
И будут они – и вчера, и сегодня, и впредь
Кого- то карать, а кому-то идти на уступки,
Ходить в магазины, скупая обновки и снедь,
А после в семейном кругу обсуждая покупки.
Ах, если бы всё, что ты в жизни купил и скопил
Легло бы потом на твои замогильные плиты.
Какие бы лица лишились покоя и сил,
Какие бы тайные тайны нам стали открыты!
А истина в том, что строка, просветившая нас,
С лихвой перевесит вагон барахла пустоцвета.
И нужно всего-то услышать, хотя бы сейчас
Обычное слово Пророка в обличье поэта...
Камо грядеши
Д. Кремiню
За що, Господь, в мого народа
Не достає твоїх очей,
I маргiнальна та свобода
Затьмила розум у людей?
Вона, як ракова пухлина
Все перевершує, авжеж…
Камо грядеши Україна,
Куди ж ти, серденько, iдеш?
Що всi твої шаленi дiти
Уже й не знають кожен час,
Як тебе краще подiлити
I пiдломити, i пропити,
Ще й перепро́дати не раз.
За що, Господь, ми стiльки рокiв
Руйнуємо себе самiх,
I нищимо твоїх Пророкiв,
Ще й матюками криєм їх?
На всiх екранах демократи
I депутати-трударi,
Що вже й не думають ховати
Свои "законнi" хабарi.
I бiль в душi мого народу
Така, що вже бракує слiв
Про незалежнiсть i свободу,
А ще й безвiр’я насолоду
I тихi сльози старикiв...
I я – дурна твоя дитина –
Не можу зрозумiти теж:
Камо грядеши Україна,
Куди ж ти, матiнко, iдеш?
* * *
Г.
А помнишь, искры биотоков
В тиши яхт-клубовских платанов,
Когда сбегали мы с уроков,
Чтоб целоваться у фонтанов?
Ах, как же дивно пахли губы,
И так малиново сияли,
Что никакие там яхт-клубы
С тобою мы не замечали.
И вот теперь, скажи на милость,
Куда всё это подевалось?
Так незаметно испарилось
Нам не оставив даже малость...
И как-то всё ушло куда-то
И мы невольно потерялись –
Наверно, время виновато,
Что так нелепо мы расстались....
И даже сам порой дивишься,
Когда нежданно, неуместно
Ты иногда мне вдруг приснишься,
Хоть и нечасто, если честно.
И я потом опять ночами
Яхт-клуб зачем-то вспоминаю...
А что же было между нами?
Да я и сам теперь не знаю...
Ангелы
художнице И. Мяло
Теперь я знаю: иногда
Над нами ангелы летают,
А люди их не замечают
В земных заботах. И тогда
Они спускаются с небес,
Чтоб исцелять людские души,
Имеющих глаза и уши
И не внимающих чудес.
И бессловесно, как всегда,
Взирают грустными глазами,
Как за песочными часами
Уходит время в никуда.
Уж так устроен человек –
Он всё бежит, не успевает,
А время тихо тает, тает
И растворяется как снег…
Стихотворение иллюстрирует картина И. Мяло из цикла "Ангелы".
Сюжет для старой пьесы
актёру А. Соколову
Казалось, так легко мы сможем не сорваться,
Шутя преодолев любых сомнений вздор.
Но, видимо, решив над нами посмеяться,
Нам предложил сюжет заезжий режиссер.
Он нам распределил репризы все и роли.
Заученный сюжет мы повторили вслух,
Где будет чей-то смех, и чей-то крик до боли,
Но будет так смешно и весело вокруг...
И вот уже звонок, уже погасли свечи
И занавес открыт, и умолкает зал,
И вот уже герой берет её за плечи,
И что-то говорит, предчувствуя финал.
Он весь – открытый нерв, не видя скуки в зале,
Где по́д ноги летят бумажки от конфет.
Ведь зритель знает всё – что будет с ним в финале.
Об этом знают все, а он – конечно, нет...
И старой рампы свет их жжет немилосердно –
Наивный дебютант – он на виду у всех,
Сгорая от стыда, играет так усердно,
Не слыша, как звучит в суфлерской будке смех.
О, мудрый режиссёр, где взял ты эти лица?
Где подсмотрел сюжет и как типаж возник,
Где героиня вся, как загнанная птица,
И режет до кости её истошный крик…
Какой избыток чувств... Какою страстью дышит
Актёрская игра... Но кто- то говорит,
Что, передержки есть. Но, вероятно, спишет
Им критика грехи, а зритель всё простит...
А после, как уйдут усталые актёры
Попить остывший чай и просто помолчать,
Когда с таким трудом даются разговоры
И все ушли в себя, и нечего сказать.
И некого винить – ведь нас предупреждали,
Что будет лишь один спектакль для двоих.
Доволен зритель был, мы честно отыграли,
Освободив теперь подмостки для других.
А мудрый режиссёр уже готовит роли
Для новых героинь. Ну что ещё сказать?
Займём свои места – понаблюдаем, что-ли,
Как нашу пьесу им удастся отыграть…
Заграница...
певице И. Шведовой
Ах, как же хочется порой
Сорваться перелётной птицей
В далёкий край земли родной
Невольно ставший заграницей,
Где запах детства, как полынь,
Горчит бессонными ночами,
Где купола твоих святынь
Всё чаще видятся с годами.
И, эту память вороша,
Тебе не раз ещё взгрустнётся,
Когда в ночи твоя душа
Сама с собой не разберётся.
Когда и впрямь невмоготу
Всех этих мыслей вереница,
Как будто провела черту
По нашим душам заграница!
Так, дай нам Бог, хотя б сейчас
Соприкоснуться с этим чувством,
Когда певица лечит нас
Своим возвышенным искусством,
Чтоб нам открылись в нас самих
Иные мысли, души, лица
И, может быть, хотя б на миг,
Нам станет ближе заграница!
"Мовчання волхвiв..."
Д. Кремiню
Усе минає, та не все мине...
Д. Кремiнь
http://www.litgazeta.com.ua/node/4208
Усе минає, та не все мине!
Мовчать волхви. I нам не зрозумiти,
Що вже давно повиростали дiти,
А в нас, мабуть, довiку – все одне...
Одне i те ж! Одне довiчне панство!
Летять столiття, ледве йдуть роки,
А все не остогиднуть балачки
Про нашу винятковість та обранство...
Ти, наче, одурiв, народе мiй,
Через отих, що i помруть при владi!
I деж вони такi беруться б&ядi,
Що кожен вчора, мало, не святий!
Ну хоч би хто iз них, бодай, помер
В щурячий боротьбi за привiлеї,
Та всi вони однаковi тепер –
Хоч i пани, а все одне – лакеї!
I тi, що зазивають до "братiв",
I тi, що тягнуть, начебто, в Европу.
А я лише вселенського потопу
Вiд них не дочекатися б хотiв...
А може i насправдi, вже потоп –
Тому й щури хапають все щосили,
I тiльки ми, мiй друже, постарiли –
Ну що за туга нам до тих Европ?
Невже i справдi доля в нас така,
Щоб сорок рокiв вештатись в пустелi
Та так i не знайти собi оселi –
Повiк тягнути долю жебрака
I вiрити, що це обставин збiг,
I в розпачi горлати по майданах,
Допоки навеснi розтане снiг
I сива мати вийде на порiг:
– А ти все, синку, там – в заробiтчанах?
– Та ж я хiба один?
I не збагне
Душа, що вже повиростали дiти.
Мовчать волхви. I як нам зрозумiти,
Що все минає, та не все мине?
Лоскутки
художнице Анне Потриваевой
Что лоскутки? Кусочки ткани,
Воображения игра...
Каприз души на тонкой грани
Искусства, цвета и добра!
В своём таланте филигранна
Она и именем своим,
Звучащим симметрично – Ан-нА,
Несла гармонию другим.
И в этом поиске гармоний
Ей удавалось видеть всё –
Искусство чайных церемоний
И откровения Басё,
И судьбы пленниц Ёсивара,
Наивно веривших в любовь
На том краю земного шара,
Где словно оживают вновь
Запечатлённые мгновенья
Ушедших навсегда веков,
Переходя в переплетенья
Души и ткани лоскутков...
«Гул затих. Я вышел на подмостки» –
Гордый неизвестный рифмоплёт.
Рядом горлопанили подростки,
Отдыхал подвыпивший народ,
Бабушка-уборщица стояла
Возле пьющих с мусорным ведром,
Где вовсю компания гуляла
И несло привычно матерком.
Повсеместно продавали пиво
И, конечно, тут же на виду
Мужики, кряхтя, неторопливо
Отправляли малую нужду...
На скамейках парились старухи
Глядя на меня поверх очков –
И немели, точно с голодухи, –
Сколько же на свете дураков!
Доходили к ним ко всем едва ли
Чувства сочинителей стихов –
В этом мире их не уважали
И воспринимали за шутов.
Я кричал. Я рвался достучаться
Со своей неистовостью всей
До, не смевших даже называться,
Хоть и так похожих на людей.
И когда, охрипший бестолково
На пиру людского естества,
Я пытался донести им Слово,
Тщетно натыкаясь на слова,
Все они с высоким самомненьем,
Снизу, но при этом свысока,
На меня глядели с сожаленьем
И крутили пальцем у виска…
Уходит время...
кораблестроителю И. Овдиенко
Уходит время. Безмятежно,
В тиши отсчитывая срок,
Неумолимо, неизбежно
Уходит, как вода в песок.
И город детства, как в тумане
Сегодня кажется другим –
Мы жили на Сухом Фонтане,
Он был уже тогда сухим,
Но был лиман с его прохладой,
Цвели акации кругом
И соловьиной серенадой
Вставало утро за окном.
Теперь поверится едва ли –
Какие нынче соловьи?
А вот ведь как! Они запали
В воспоминания мои...
Я помню, шли суда в загрузке
Речную рассекая гладь,
Гремел трамвай на Спасском Спуске
И утром, не давая спать,
Брели молочницы устало,
Стуча бидонами впотьмах,
И, как обычно, не хватало
Воды на верхних этажах,
Но разрывал мою обитель
Всепроникающий футбол
И стадион «Судостроитель»
Взрывался на забитый гол...
На это, как всегда с издёвкой,
Соседки скалились взахлёб,
А мы мудрили с газировкой,
Чтоб получить двойной сироп...
Скользили шустрые ракеты
По водной глади каждый час,
А город мой встречал рассветы
И неизменно мимо нас,
Лавиной шла толпа народа
Пешком от дома своего
До Черноморского завода
Ещё великого, того...
Сегодня старые маршруты
Воспринимаются, скорей,
Как архаизм и атрибуты
Давным-давно ушедших дней.
И только память, будто бремя
Во мне отсчитывает срок,
И вижу, как уходит время.
Уходит, как вода в песок...
По кругу
писателю В. Коротичу
В стране, где нам пришлось родиться,
Где можно разве что свихнуться,
А мы привыкли ей гордиться,
Хотя над нею все смеются.
Где каждый раз мы точно знаем
Страны своей предначертанья,
И каждый раз её ломаем,
И как всегда до основанья.
Ушли генсеки и монархи,
Нас передав по эстафете,
Теперь, вот, наши олигархи
Для нас милее всех на свете.
И мы с покорностью плебеев
На них взираем восхищённо
И как всегда виним евреев
Привычно, зло и раздражённо,
И как всегда мы точно знаем,
Что мы ни в чём не виноваты,
И каждый раз других ругаем,
Что не хватает до зарплаты.
И как всегда страна под нами
Не успевает содрогаться,
А мы с горящими глазами
Уже опять идём сражаться.
И снова нас набат скликает
В соборах, храмах и мечетях,
А время тихо уплывает
Чтоб повториться в наших детях…
Прометей
Д. Кремiню
Вiн жив – де люди не живуть –
На п’ятiм поверсi пiд дахом
Таким собi самотнiм птахом –
Щоб краще Господа почуть.
I люди бачили й не раз,
Як до поета серед но́чi
Господь приходив водночас
Слова послухати пророчi.
Бо мав поет чудовий дар
Перекладать Господнє слово
I свiт нести до яничар,
Що жили поруч випадково.
I вiн, як давнiй Прометей,
Освячений Святим Покровом,
Ходив, щоб лiкувати словом
Тих збожеволених людей.
Бо знав, що вислови старi –
Це промiнь чистої блакитi,
А свiт живе, допоки в свiтi
Є кобзарi-кременярi!
А люди пили й сперечались,
Дiлили душi i майно
I навiть Бога не боялись,
Бо вже й не вiрили давно...
I люд простий, i посадовцi
Не розумiли це буття –
На п’ятiм поверсi? В хрущовцi???
Отак то?...Теж менi життя!
При його величi та змозi...
Невже??? А вiн дививсь услiд,
Як шли невдахи по дорозi
I проклинали Божий свiт.
Здавалось, наче божевiлля
Покрило маривом мiста,
I знову вiн шукав зусилля,
Щоб їм нести свого хреста...
I тiльки iнодi спокуса
Несла поету щось сумне,
I вiн зiтхав крiзь чорнi вуса:
«Коли ж це, Господи, мине...»
Вiрш iлюструє картина А. Антонюка "На Голгофу"